Цепная реакция - [9]

— Пепельницу бы пожалела… Смотри, сестренка! У Витьки с головой беда полная. Не приведи бог, подкараулит в укромном месте.

— Да пошел он… И что за мужики нынче стали? Суслики какие-то озабоченные.

— Ну да! А ты хочешь, чтоб сразу и богатый, и умный, и добрый, и чтобы салюты в твою честь запускал… Такое только вон, — Рита указала рекламный плакат к фильму «Красотка», висевший на стене комнаты, — в Голливуде бывает.

— Я нормального хочу, — поморщилась сестра.

— Нормальные перевелись. Всем непременно что-то надо.

Рита печально посмотрела в окно — все та же переполненная помойка. Ничего принципиально нового, если не считать чей-то рваный носок, одиноко повисший на ветке тополя. Все-таки именно бытие определяет сознание, а не наоборот. Вот жили бы они на Рублевке — и никаких тебе Витьков и Стасов. Другие мужики — другая жизнь. А здесь… Как не корячься, а все равно выше швабры не прыгнешь.

— У меня тоже проблемы, — вздохнула она после недолгого молчания. — Стас неделю дал. Деньги или новая тема… А где я ему новую тему найду? Это ж еще куда-то устраиваться надо. А если прямо сейчас уволиться, в конторе сразу поймут, кто на них навел… Чего делать-то, а?

— Пошли его подальше.

— Ага, пошлешь его, как же… Это тебе не Зуев, он по роже бить не станет. Уже намекнул, что будет… Господи, как же надоело все!

* * *

Быков, развалившись на диване, изучал сделанные Репиным распечатки.

— Ван Дейк, Антонис, отчества не имеется, родился в 1599 году в Антверпене, — бормотал он себе под нос, стараясь одновременно запомнить прочитанное. — Один из лучших портретистов в истории мировой живописи. Обучался и некоторое время работал в мастерской Рубенса… Принят в гильдию живописцев имени Святого Луки… Чего-то я про этого Святого Луку слышал! Кино такое было, вроде… Так… Ага! В 1632 году уезжает в Лондон… Ну, разумеется! Куда же еще… Наиболее известные работы: «Портрет детей Карла Первого», «Портрет братьев Стюарт», «Портрет лорда Уортона»… Нет, это же хрен запомнишь! Лорд… как его там?.. У-ор-тон… Дал же бог фамилию… И почему не Швайнштайгер? Так, дальше… Скончался в 1642 году, похоронен в Соборе святого Павла… За свою недолгую жизнь создал более девятисот полотен… Ого! В декабре 2009 года последний автопортрет художника, написанный им в 1640 году незадолго до смерти, был продан на аукционе «Сотбис» в Лондоне почти за двадцать пять миллионов долларов… Не кисло, однако! Как, блин, все это запомнить?

Быков отложил бумаги, поднялся с дивана и достал из шкафа свой дежурный свадебный светло-серый костюм. Облачившись, он повязал галстук и критически посмотрел на себя в зеркало. Затем, вспомнив, достал из сумки очки и нацепил их на кривой нос.

Нос ему перебили еще в воздушно-десантных войсках, куда он отправился, бросив техникум. Леха успокаивал себя тем, что у Бельмондо, кумира детства, тоже перебит нос. И ничего — звезда.

В этот момент дверь отворилась и в комнату вошла мать.

— Ой, Леша… — Она уставилась на сына. — А ты что, очки носить стал? Со зрением плохо?

— Не, мам! — успокоил тот, продолжая разглядывать собственное отражение. — Это бутафория. В профессорскую среду внедряюсь, вот и приходится выглядеть соответственно.

— В профессорскую? — Мать недоверчиво склонила голову. — А что, теперь уже и эти разбойничают?

— По имеющейся информации, краеведческий музей хотят грабануть. Только — никому! Оперативная тайна.

— Да брось… Разыгрываешь?

— А что им еще делать, при их-то доходах? Вон, Серега Елагин рассказывал… У него знакомый профессор есть, в консерватории. Зарплата — восемь тысяч. Этот, правда, грабить не пойдет, поскольку непыльную халтуру нашел. В церкви поет. У него теперь халтура — это работа, а работа — так… хобби. Ну, и для стажа, конечно… Только петь-то далеко не все профессора умеют, вот и вынуждены становиться на зыбкий путь грабежей и разбоев…

Леха оторвался от зеркала и, с абсолютно серьезным видом посмотрев на мать, философски изрек:

— Другие времена — другие ценности.

Матушка покачала головой.

— Страшно это все… Постой! Надо ж, наверное, дядю Жору предупредить.

— Насчет чего? — Сынок вернулся к дивану и снова взял распечатки.

— Он ведь теперь тоже в музее работает. В усадьбе Стропилина, смотрителем. И живет там же. Правда, в усадьбе ремонт сейчас, но все равно… Пусть поосторожней будет. А то ночью там, кроме него, никого нет.

— Ну, предупреди. Только по-тихому… — пробормотал собровец, не отрываясь от бумаг. — Нет, подумать только! Двадцать пять «бакинских лимонов» за одну картину… Месяц кисточкой помахал и всю оставшуюся жизнь можно не работать. Чтоб я так жил!

* * *

Вика давно привыкла к тому, что пользуется повышенным вниманием противоположного пола. Иногда это напрягало, но в целом повышало самооценку. Вышагивая по улице летящей походкой, она не без удовольствия ловила на себе восхищенные мужские взгляды.

Вот и сейчас. Какой-то ухарь, двигаясь навстречу, громко цокнул языком и обронил на ходу:

— Девушка, любовью не торгуете? Я б купил… Оптом!

Вика обернулась и уже раскрыла рот, чтобы ответить нецензурно, как вдруг заметила на противоположной стороне улицы Витьку Зуева с приятелем. Они выходили из машины и как-то не по-доброму глядели в ее сторону. Переносица у Витьки была заклеена широким пластырем. Да, участковый не соврал. Перелом со смещением…