Цензор II: сейва не будет - [14]

А может быть, оттягивал то, что должен был сделать потом…

Движение было быстрое, я пропустил, как он ударил меня. Лишь почувствовал удар в бок — и чертовски неприятное ощущение, словно мой бок треснул, как кусок подтаявшего фарша.

К счастью, наркотики уже действовали вовсю. Лишь тупой удар в бок. А через миг — накатила слабость. Это упало кровяное давление…

И тут нож пошел вбок. Рассекая кожу, мышцы, то, что глубже… Рассек живот от бока до бока. Моя футболка стала черной от крови — а под ней открылся зев. Огромный рот с плоскими губами. Разошелся вверх и вниз — и оттуда, словно клубок змей, полезли потроха… наружу… прямо мне на колени…

Я смотрел на этот клубок, вываливающийся мне на колени… мои потроха… и это не аватара…

Стас вырвал из меня нож, замахнулся для нового удара…

— Мы так и будем играть в детский сад?

Я сам поразился, как уверенно и холодно прозвучал мой голос. Будто не я это говорил, а какой-то самоуверенный тип, сидящий не здесь, с собственными потрохами на коленях, — а далеко-далеко, в совсем другом мире.

— Стасик, — почти нежно проговорил я. — Вы думаете, у меня так много свободного времени?..

Он вздрогнул от этого приторно нежного «Стасик», как от ледяного душа. Отпрянул от меня.

Уже не улыбался. Глядел на меня — почти испуганно.

Потом вздохнул, кивнул — и выбросил руку с ножом мне в голову.

Жик-жик-жик-жик!

Нож чиркал по моему лбу, рассекая кожу — а я даже не успел зажмуриться, так быстра была его рука.

А потом зажмуриваться было уже поздно. Стас поднялся с колен и шагнул прочь от меня, к мальчишке.

Я чувствовал, как кровь хлещет из распоротого живота. На бедра будто лилась горячая вода.

Я чуть поднял скованные руки. Не чувствуя пальцами ничего — слава богу, что наркотик так хорошо действовал! — взялся за свои потроха, похожие на клубок мокрых змей. Толкнул их обратно, чтобы не вывалились совсем. Попытался свести края разреза.

А когда поднял глаза — Стас был уже у мальчишки. Замахнулся, целя в живот — проделать то же самое, что и со мной…

Слабость была все сильнее, я проваливался в сон, в холод… Но все-таки смог позвать:

— У меня нет лишнего времени, Стасик… Не будем формалистами. Я и так потратил уйму времени на эту проверку…

Я не видел его лица, только спину. Стас сжался, будто ему врезали по затылку.

А потом — дернул рукой выше, и нож засверкал над лицом мальчишки, карябая его лоб.

Жик-жик-жик-жик!

Мальчишка под кляпом взвыл, со лба потекла кровь. Я понял, что было на моем лбу. Что-то вроде размашистого «зет», каким закрывают незаполненные места в бумагах. Когда всем и без того ясно, что здесь должно быть.

Мог бы сделать все, что угодно, да неохота тратить мое и ваше время…

— Пора перейти к главной части решения, — сказал я, чувствуя вкус крови во рту. Все-таки зацепил он мне легкие…

Только бы полковник выдержал, и не испортил все в последний момент!

Только бы полковник не сорвался… Только не сейчас…

— И вот здесь-то, — жестко сказал я, — можно с чувством, с толком, с расстановкой.

Стас медленно обернулся. Ухмыльнулся — попытался. Вышла лишь беспомощная улыбка обреченного.

Мне на глаза полилась кровь, струившаяся из распоротого лба. Все вокруг подернулось, расплылось… И кровь все хлестал из живота. Тело стало тяжелое-тяжелое, голова клонилась на грудь, веки опускались…

Но я заставил себя держать взгляд Стаса. Чуть кивнул, отвечая на невысказанный вопрос:

— Да-да, Стас. Иногда мелочи решают все…

Его улыбка обреченного — вдруг переплавилась в нечто отчаянно удалое. Он хмыкнул. Лихо крутанул ножом в руке. Громко сказал:

— В конце концов, все когда-то надо попробовать, верно?

Не знаю, для кого больше. Для меня — или для себя…

— Что ж, в следующий раз трижды подумаю, стоит ли ставить боль на фул-контакт…

Он опустился на колени, положил нож перед собой. Отер руки о штаны. Задышал быстро и шумно, словно собирался надолго нырнуть под воду.

Стиснул кулаки, сглотнул — и вдруг резким движением засадил указательный палец себе в правый глаз. Застонал от боли, но упрямо колупал пальцем в глазнице, давя там, выковыривая, подцепляя…

Рычал от боли, но рвал. Глазное яблоко наконец-то выскочило — уже лопнувшее, сочащееся мутной жижей. Повисло на связке сосудов и нервов…

Стас поднял вторую руку, и воткнул пальцы в левый глаз. И рвал там, выкручивал…

Уже не воя — уже орал в полный голос. Звуки бились о низкий потолок, о стены, заполнив тесную избушку. Он орал изо всех сил, уже не пытаясь сдерживаться…

Но не останавливался. Нащупал окровавленными руками нож, обмотал его рукоятку в край пиджака, чтобы не скользила. Лезвием к себе. И — пырнул себя в грудь. Несильно, но тут же потащил нож в сторону. Длинно, от плеча до живота. И еще раз, и еще, и еще…

Воя все громче, все безумнее — и все чаще и глубже бил себя ножом. По груди, по рукам, по лицу, по шее…

А я боролся с тяжестью, утягивавшей меня в холод и сон. Закрыть глаза — это так легко…

— Молодец, Стас, — пробормотал я из последних сил.

Или мне показалось, что проговорил? А губы лишь едва дрогнула?

— Молодец, Стас! — попытался крикнуть я.

Не для Стаса — едва ли он меня слышал, а даже если бы и услышал, едва ли бы понял. Для крошечного микрофона, пришпиленного с внутренней стороны футболки.