Центурион Траяна - [75]

Остальные пятеро смотрели ему вслед.

– Куда он теперь? – спросил желтоволосый парень с отметиной на подбородке.

– Наверняка вверх по Алуте, – отозвался сак. – Подойдет к Боутам, как раз когда перевал можно будет уже перейти. А там – лизать пятки своему Децебалу.

– Ну… и пусть… топает, – сморщился от боли желтоволосый с рассеченным подбородком. Из-за раны каждое слово давалось ему с трудом.

– Зря его отпустили, – пробормотал сак. – Чует мое сердце – зря.

* * *

Предчувствие не обмануло сака.

Следующий день был ясный, солнечный, вовсю таял снег, птицы будто посходили с ума, надрываясь в зарослях, пророча близкое тепло. Этот солнечный блеск и радостное чириканье настроили идущих на благодушный лад.

Старый сак, чаявший еще до темноты очутиться в родном селении, ускорил шаг и, на свою беду, оторвался от остальных. Когда заросли распахнулись темной пещерой, оттуда, из мелкого ельника ринулся на прежнего товарища Сабиней. Сак не успел ни закричать, ни – тем более – схватиться за кинжал… В следующий миг он остался лежать на влажном снегу, который таял и алел от его горячей крови, льющейся из перерезанного горла.

Когда подбежали остальные, Сабиней исчез, будто и не было. Только птицы умолкли на миг, а потом вновь защебетали, будто насмехались над смертью.

– Сабиней так нас всех прикончит, – пробормотал желтоволосый и отер внезапно взопревший лоб.

Остальные понимающе молчали. Эх, зря они поторопились двинуться в путь, мечтая поскорее разойтись по домам. Надо было дождаться какой-нибудь оказии – чересчур осмелевшего торговца, решившего несмотря на грядущую войну добраться до Сацидавы, или крестьян, задолжавших Сардонею зерно и теперь торопящихся выправить долг, дабы не попасть под горячую руку вернувшегося из неудачного набега царька. У того разговор короткий: задолжал – надевай рабское ярмо да ступай за торговцем рабами на рынок в Томы или еще дальше.

Теперь же бывшие пленные оказались одни-одинешеньки на дороге, как стадо овец под надзором матерого волка. Каждый из них, конечно же, умел управляться с кинжалом. Но против Сабинея – судя по тому, как он прирезал сака, им не выстоять. Говорят, в гвардии царя служат лишь те, кто в одиночку может положить десятерых. А несчастных посланцев, в обычной жизни всего лишь землепашцев и пастухов, осталось только четверо.

– Мы что же, от него вчетвером не отобьемся? – спросил плохо болтавший на латыни дак и чудом включенный в это посольство – только потому, что сумел сообщить: его селение лежит у первого перевала[125] на Алуте. Пройти мимо этого перевала и не напороться на засаду было бы для римской армии большой удачей.

Дак этот не назвал остальным своего имени, пленникам велел именовать себя Дав – то есть «дак» на старинный манер. Еще неясно было – смирился ли он, собирается ли проповедовать мир и покорность или же пока просто спешит добраться до своих и поведать о случившемся.

– Подловит… вот увидите, подловит… да еще других приведет! – завопил совершенно потерявший от страха голову желтоволосый. – Надо разделиться. Двое пойдут вперед – двое вернутся. Не может же он разорваться, преследуя нас.

– Ну уж тогда точно двоих убьет, – заметил Дав.

– Но двое спасутся! – еще громче завопил желтоволосый и, не дожидаясь, поддержат ли остальные его сомнительный план, ринулся назад по только что пройденной дороге, нехитрым своим умишком понимая, что новую засаду Сабиней устроил на дороге где-то впереди.

За ним тут же припустил еще один.

Дав и его молодой спутник остались на дороге.

– Значит, нам вперед, и другой дороги нет, – рассудил Дав. – Ну что ж, может, сегодня мы уже отправимся к Замолксису. – А потом крикнул во все горло: – Эй, Сабиней, мы не собираемся предавать Децебала, мы вернемся и будем ему служить. Мы нужны ему! Царю нужен каждый дак и каждый меч.

Напрасно он надрывался – в ответ слышалось лишь птичье пение.

Но Дав был уверен, что Сабиней где-то рядом.

* * *

«Не так мы все сделали», – решил Декстр, проснувшись среди ночи и выйдя по нужде в латрины.

Посетив сие заведение, он направился к шатру Адриана и разбудил Зенона.

– Мне нужно поговорить с Адрианом.

– А до первой дневной стражи не можешь подождать? – отозвался разбуженный вольноотпущенник, зевая.

– Не могу. К первой дневной нам надобно уже все обсудить.

Когда у Декстра вот так горели глаза холодным светом, точь-в-точь как у волка, было с ним лучше не спорить – он готов был любого смести со своего пути – не то что там какого-то вольноотпущенника. Впрочем, Адриан не разозлился, когда его разбудили. Только велел, ко всему прочему, поднять на ноги еще и Проба, которого определили спать в палатке с рабами, а себе и Декстру подать поску,[126] творог и сыр с хлебом на ранний завтрак.

– Мы сделали все не так, – заявил Декстр, когда совет у Адриана начался. – Надо было освобождать пленников по одному и по одному отправлять на ту сторону. Пусть каждый сам решает – вернуться и служить дальше Децебалу или спасать свои дома и своих жен, да и свою шкуру в конце концов. Проб, ты знаешь их язык, с утра вместе с Зеноном пойдешь к пленным и разыщешь тех, у кого дома в долине Алуты, и не ближе к Боутам, а ближе к устью. Выдергивай их из клеток по одному и отправляй к нам.