Центурион Траяна - [54]

Но и зимовать в Виминации, где и так было не протолкнуться от войск, снабженцев и прибившегося к армии люда, императору тоже не хотелось. Не то чтобы он не любил зимовать с армией – напротив, он это обожал. Но терпеть не мог видеть армию бездеятельную, именно отдыхающую, а посему непременно потащил бы легионы на очередные учения – в зиму, метели, непогоду.

Но после Дакии люди были слишком измотаны, многие больны, у половины слезала на ногах и руках кожа после обморожений, в каждом контубернии имелись потери. А натаскивать пополнение и комплектовать полноценные подразделения, чтобы по весне император мог принять из их рук боеспособную армию, провести учения и совершить второй поход на северный берег Данубия, – это занятие вовсе не для императора, а для центурионов и опционов. Что давным-давно уяснил себе Траян в жизни военной, но никак не мог применить в жизни гражданской – так это то, что у каждого есть свои обязанности, поэтому императору не след указывать каждый день центуриону, как выполнять тому свою нелегкую армейскую работу.

К тому же на плечах Траяна была не только армия, но и эта самая гражданская жизнь, куда сложнее организованная, куда более суетная и нелепая: донесения наместников провинций, жалобы, требования, просьбы, вопросы, дела государственной казны (со времен Домициана по-прежнему пустой), недоплаченные провинциями налоги и произвол наместников в этих провинциях. И все это мутным потоком стекалось на стол императора и требовало незамедлительных ответов, советов, решений, разрешений или запретов. Так что армией император при всем своем горячем желании месяца два заниматься мог только урывками.

Тогда Плотина предложила поехать в Сирмий. Она всегда и везде сопровождала мужа, и – кажется – вели он ей пешком шагать в Дакийские горы и идти на штурм Тапае – она бы пошла, надев скромную шерстяную столу и завернувшись в паллу, как положено добродетельной матроне. Такой же унылой скромностью веяло и от старшей сестры Траяна Марцианы. А вот племянница с внучкой – те бы никуда не пошли, те бы дулись, капризничали, требовали подарков… Но как раз их мнение о поездке в Сирмий никто не спрашивал.

* * *

Сирмий был городок так себе. Поселение получило статус колонии только во времена Домициана. Как раз в эту пору, разрушив десятки лачуг, городок разделили двумя главными улицами – кардо[92] и декумано[93] – на четыре района, расширили форум и подлатали стены. Летом здесь было совсем недурно. Город располагался в излучине реки Савы, и в округе поселенцы-ветераны вовсю строили красивые усадьбы. Другое плохо: места здесь были болотистые, и болота надобно было осушать.

Но главное достоинство Сирмия было не в том, что рядом протекала река, и не в окружавших Сирмий лесах, где Траян и Адриан по прибытии успели всласть поохотиться и Адриан даже подумывал – не поставить ли в честь удачной охоты алтарь лесному Сильвану,[94] главное – то, что Сирмий располагался на перекрестке дорог. Именно здесь начиналась Военная дорога, ведущая прямиком в Аквилею. Оттуда приезжали многочисленные торговцы из могущественного торгового дома Барбиев договариваться с Траяном на строительные подряды. Оттуда же представители другого могущественного дома Цезерниев слали вольноотпущенников – за векселями на оплату новых заказов на изготовление оружия в своих мастерских.

Отсюда же, из Сирмия, уходила дорога к данубийскому лимесу, по которой мчались гонцы с приказами Лаберию Максиму и возвращались обратно – с ответами наместника. Сюда же через Византий и Вифинию прибывали гонцы из восточных провинций Империи – огромные владении требовали постоянного внимания. Здесь находись склады вооружения и продовольствия. Отсюда, из Сирмия, можно было хозяйским оком окинуть соседние провинции, призванные обеспечивать и снабжать Дакийскую кампанию. Судя по донесениям, многое в этих провинциях было как-то бестолково. Ремонтировали и строили не то, что было потребно в первую очередь, закупали ненужное, подворовывали. Но главное, чем должен был заняться император, если он вообще хотел оставаться в ближайшие годы императором, – это разработать план летней кампании, разработать так, чтобы не застрять зимой в горах и разгромить Децебала, прежде чем на деревьях начнут желтеть листья. Заставить дакийского царя покориться, стать союзником, но главное – заставить заплатить, наполнить наконец пустую римскую казну дакийским золотом.

Посему почти каждый день собирался императорский совет, каждый день мчались гонцы в Виминаций, Аквилею и Рим, каждый день (или почти каждый) император выписывал новые векселя, утверждал сметы и делал заказы на оружие и машины.

Так что от охоты императору вскоре пришлось отказаться. Под мутные волны государственной переписки попал и Адриан, получив ворох написанных на лучшем пергаменте отчетов о заседаниях сената, подробные перечисления, что, кто и как именно сказал, кто кого поддержал, кого осудили или оправдали этой зимой в Риме. «Ни головы, ни ног в болтанье вашем»,[95] – приговаривал Адриан свою любимую фразу из «Ослов» Плавта, разбирая сии документы.