Центровая - [9]

Я возмущенно вскинула брови и, ничего не говоря, двинулась к ним. Леша Самоедов мой кумир. Он в разговор с врагом не вступает, а сразу бьет. Я резко выкинула кулак вверх, задержала его на мгновение, насыщая мышцы силой, и рубанула им под легким углом сверху вниз. Глазастая брюнетка слетела с копыт, плюхнулась на спину и высоко задрала ноги. Жаль, что она в джинсах, а не в юбке, а то выставила бы напоказ всю свою срамоту.

– Ах ты сука!

Одной рукой блондинка вцепилась мне в волосы, а другой ткнула в лицо. Ногти у нее длинные, острые. Похоже, она собиралась выцарапать мне глаза, но не на ту нарвалась. Женский стиль для меня как для слона дробина.

Блондинка сразу должна была понять, с кем имеет дело. Для этого достаточно было глянуть, как я разделала под орех ее подружку. Но она не врубилась и вцепилась мне в волосы. Носик у нее такой нежный, хрупкий, а я по нему локотком, да с размаха! Губы пухлые, сочные, рабочие, а я по ним кулаком так, что аж зубы у нее затрещали!

Первой задницу от земли оторвала брюнетка. С ужасом глядя на меня, она помогла подняться подружке. Девицы подались к своим в поисках защиты. Но фабричная братва уже добивала самарских рэкетиров. Поэтому барышням пришлось искать спасения в позорном бегстве.

– Привет сутенерам! – крикнула я вдогонку.

– Мы еще встретимся! – пискнула блондинка, худенькая, тоненькая и необыкновенно женственная.

Но мне плевать, какая она. Я ведь не пацан, а баба, и церемониться с ней не собираюсь. Я схватила камень и швырнула в нее.

Все-таки я ее пощадила, могла попасть в затылок, а угодила в спину. Это был маленький камушек, а у моей ноги лежал увесистый булыжник. Пусть только эта сучка что-нибудь скажет!..

Но блондинка лишь жалобно пискнула и ускорила бег. Смотреть на нее было одно удовольствие. Попка у нее знатная. Она так забористо ею виляла – залюбуешься. Как бы не уцепил ее кто из фабричных да и не поимел в качестве боевого трофея!

Но блондинку нагнал самарский парень, убегающий от расправы. За ним потянулись и остальные. Враг в панике разбежался, и поле боя осталось за фабричной братвой. Впрочем, для Самоеда это было привычно. Он важно, со спокойствием победителя наблюдал, как Медяк тряс за грудки поверженного Рогача.

– Пятак на Спортивной наш, понял?

Но Самоеда больше интересовал другой вопрос.

– Слышь, Рогач, а почему тебя твои пацаны бросили?

Коля отвел в сторону глаза. Самоед сделал из его лица отбивную, но это ерунда по сравнению с тем, что самарские разбежались. Они бросили своего вожака, отдали его на съедение врагу. Все, это уже не команда, а сброд. Теперь Рогач ничего собой уже не представлял, был достоин лишь того, чтобы об него вытерли ноги. Ведь он не сам по себе слился в отстой, это Самоед превратил его в помойную жижу. А еще сегодня утром Коля считал себя первым парнем на деревне!..

Зря Медяк втолковывал ему про пятак у стадиона. Все, самарские закончились. Но Самоед и не пытался отрывать приятеля от жертвы. Медяку досталось! Бровь рассечена, под глазом набухала шишка, щека содрана, губы разбиты в кровь. Ему пар спустить надо, да и Рогачу не помешает сеанс профилактики.

– Ты кого там ушатала? – с насмешкой глядя на меня, спросил Гена Колодяжный.

Мощный он парень, но низкорослый. Коренастый, угловатый, голова кубом, лицо квадратом, а глаза ромбиками. Брови согнуты под прямым углом, нос будто вырублен скульптором-недоучкой, даже ямочка на стесанном подбородке прямоугольная.

– Да сучки какие-то приходили. Мол, кто победит, того и приголубим. – Я скривила губы в презрительной насмешке.

– Мы победили.

– А они убежали.

– Так мы что же, остались без сладкого?

– А ты догони.

– Зачем? Мне больше нравишься ты. – Гена неосторожно взял меня за руку и тут же поплатился за это.

Я ударила его ногой – от бедра, с оттяжкой. Он схватился за яйца, стиснул зубы и злобно посмотрел на меня. Ему хотелось выть от боли, но через плотно сжатые губы не прорвался даже стон.

– Мужик! – одобрительно заявила я.

– Мужик, – согласился со мной Самоед.

– Извини, погорячилась. Но и ты так не шути.

Гена со свистом выпустил из себя воздух, вытянул руки по швам, натянуто улыбнулся и спросил:

– А если ты реально мне нравишься?

– Ты мне тоже, но я не твой трофей, – сказала я, обняв Лешу за талию.

Если я вдруг и сдамся кому-то на милость, то ему. Он ведь реально завоевал меня. Я не хочу с ним спать, но если вдруг, то не откажу. Была не была!..

– Эй, а с пятаком что делать будем? – спросил Медяк.

Все бы ничего, но этот придурок снял мою руку с талии Самоеда. Еще бы себе положил!

– А что ты предлагаешь? – спросил Леша и недовольно глянул на него.

– Как что? Там вся братва самарская одевается…

– Больше не будет.

– Так мы будем!

Какое-то время Самоед пристально смотрел на Медяка, затем хмыкнул и махнул на него рукой. Он сам вдруг обнял меня за талию и повел в сторону нашего дома.

Я сопротивляться не стала, зато возмутился Медяк:

– Эй, вы куда?

Но Самоед снова махнул на него рукой и при этом даже не обернулся.

– Ты же мой трофей? – неожиданно спросил он.

– А ты этого хочешь? – разволновалась вдруг я.

– Хочу. Я же мужчина.

Я вдруг почувствовала себя овцой, которую опоили дурманом и вели на заклание. Я балдела так, что не чувствовала под собой ног, даже не заметила, как мы оказались во дворе нашего дома. А там я увидела Славу.