Ценный подарок - [52]

— Я имею в виду корреспонденцию, которую она получает. Так сказать, связь с массами.

— Идея! — бодро стукнул по столу карандашиком Редактор.

Вечером Журналистка пришла к Знатной ткачихе. Та, приветливо встретив ее, провела в столовую, обставленную, как у всех. Стол был накрыт к ужину.

— Садитесь, пожалуйста, — пригласила хозяйка. — Вижу, вы устали, сначала закусим.

Журналистка весь день бегала по редакционным заданиям и не успела даже съесть бутерброд, но достоинство работника печати не позволило ей принять это предложение.

— Извините, я не пью на работе, — вежливо и твердо сказала она.

— Я тоже, — улыбнулась Знатная ткачиха. — Попробуйте у нас рюмку выпить — сразу палеи или целую руку оттяпает. Ну, давайте пока посидим на диване, поговорим.

Разговор не вязался. Журналистка исподволь, но цепко приглядывалась к своему объекту, ища характерные детали.

— Платье у вас красивое. Материал вашей работы?

— Нет, я в Брюсселе брала.

«Это у нас не пойдет», — подумала Журналистка и вычеркнула фразу, которую уже невольно написала в блокноте.

Обе женщины помолчали, затем Знатная ткачиха спросила:

— Волосы у вас приятные, простите, где вы их делаете?

— Они такие у меня с детства.

Знатная ткачиха вздохнула:

— У меня тоже кудри были, а как начали меня снимать для кино и телевизора, стричь по-современному, так и виться перестали.

— Извините, — сказала Журналистка, — если не возражаете, я начну работать. Меня интересует ваша почта. У вас большая корреспонденция?

— Пишут, так много пишут, что и отвечать не успеваешь. Уйду в отпуск, сяду за переписку. Видите, сколько их.

Она подвела Журналистку к серванту. На верхней полке стояли, прижавшись друг к другу, канцелярские папки «Для бумаг».

— Какой порядок! — восхитилась Журналистка.

— Это я не сама, — засмущалась Ткачиха. — Нашу библиотекаршу ко мне приставили, конечно с сохранением оклада. Она за неделю управилась. Еще бы — высшее образование. Ну, вы поработайте, смотрите, что нужно, а я пока детектив почитаю. «Руки вверх» называется. Люблю эти книжки, только что-то их мало печатают.

Обе женщины занялись своим делом.

Знатная ткачиха, удобно расположившись на диване, так увлеклась чтением, что, казалось, забыла, что завтра ей нужно выступать перед пионерами, а послезавтра в Доме ветеранов сцены. Иногда она хваталась обеими руками за голову, восклицая:

— Ух, ты!

Журналистка была увлечена не меньше ее. Она переворачивала и раскрывала папки с аккуратно надписанными названиями: «Школьницы», «Артистки», «Пенсионеры», «Банщицы». Везде лежали письма женщин, только на одной тоненькой папке было написано «Мужчина».

Движимая профессиональным и женским любопытством, Журналистка открыла папку и прочла единственное мужское письмо. Капитан первого ранга писал, что его молодая жена никак не может найти замечательную ткань «Светик-самоцветик», которую, как он читал, вырабатывает Знатная ткачиха. Он просил, если можно, выслать наложенным платежом шесть-семь метров этой ткани, жена у него высокая и средней полноты.

Письма были разные. Корреспонденты поздравляли передовую труженицу, радовались, что она достигла таких высот. Бабушки спрашивали ее советов, как воспитывать внуков и внучек, чтобы они стали людьми, достойными нашей эпохи, молодые художницы присылали эскизы расцветок для женских тканей. Девушка из города Далекий сообщала, что она повариха, говорят, неплохая, все хвалят приготовленные ею кушанья, особенно борщ и бефстроганов, и ни слова о ней не сказали даже по радио, ни строки в газете. Может быть, ей перекинуться на ткацкую фабрику. Лет ей еще немного, руки у нее способные и образование восемь классов.

Были еще и другие значительные письма. Просматривая их, Журналистка прикидывала, в какой мере они могут пригодиться для статьи. Одновременно с этим она делала выписки и заметки, исписав три больших блокнота.

Время шло, но ни хозяйка, ни гостья не замечали этого.

— Все! — воскликнула Знатная ткачиха. — Как он его прижал, этого типа, а я думала, вдруг он вывернется.

— И у меня все, — сказала Журналистка, укладывая в портфель исписанные блокноты.

— Нет, уж, — взяла ее сильной рукой за локоть Ткачиха, — так я вас не отпущу. Уйдете — обижусь. Садитесь за стол!

Журналистке совсем не хотелось, чтобы знатная женщина обиделась на нее, и она согласилась.

Они выпили по рюмке коньяку, и потом принялись ужинать.

За ужином они вели обыкновенный, ни о чем и обо всем женский разговор. Кончив ужинать, Журналистка сказала:

— Знаете, я просто прийти не могу в себя, какая вы счастливая, как вам много пишут.

Знатная ткачиха, помолчав, вздохнула:

— Скажу вам как женщина женщине: пишут много, а выйти замуж не за кого.

Спустя три дня Журналистка сдавала очерк «Ее почта».

Редактор был молод, но близорук. Сняв очки, он склонил свое рыхлое, начинающее полнеть лицо над рукописью.

— Так, так, — постукивал он карандашиком. — Хорошо, удачно, находка.

Журналистка, несмотря на свой солидный возраст, покраснела.

Вдруг он засмеялся тоненьким смехом:

— Забавно, очень забавно, — смеялся он, — бедный капранг, для укрепления семейной жизни ему нужно шесть-семь метров ткани «Светик-самоцветик». Солидная же у него супруга. Простите, а сколько бы вам нужно было?