Цена желаний - [27]

– Что именно?

Сержант сложил пополам бутерброд и сунул его в рот. А когда смог членораздельно говорить, сообщил:

– Она сказала: кто бы что ни говорил, а она готова поклясться – ее мистер Кеннет в субботу в полночь спал, как сурок, в теплой постельке.

– Так и сказала? – спросил Ханнасайд с легким любопытством.

– Я бы не поклялся, что точно такими словами, – не растерявшись, ответил сержант. – Может, я выразился поэтичнее, но суть была такая. А вы теперь говорите, вышеупомянутый мистер Кеннет заявляет, что он колесил по городу до четырех утра. Небольшая ведомственная путаница, супер. Видать, они недостаточно между собой согласовали вопрос об алиби.

– Мне это мало что дает, – сказал Ханнасайд. – У молодого Верикера позиция очень слабая, туг все ясно, а если эта Мергатройд преданная старая служанка, то здесь – доблестная попытка защитить его, что с ее стороны естественно.

– Я не говорю, будто это не так, супер. Я даже больше скажу – так оно и есть. Но скажу также, что старушка перетрусила. Она боится – вдруг это сделал юный Верикер. Если бы она была железно уверена, что не делал, она бы мне голову проломила: как я посмел заподозрить ее дорогого мальчика, как посмел прийти.

Ханнасайд поставил на стол чашку.

– Послушайте, сказала она так или нет?

– Не сказала, – признался сержант. – Это моя точка зрения, супер. Как я представляю, она бы могла.

– Почему?

– Психология, – сказал сержант и неопределенно махнул в воздухе четвертым бутербродом.

– Хватит, – безжалостно сказал суперинтендант. – Что вы выяснили о шофере Верикера?

– Не он. Его надо исключить, супер. Совсем не то. Я скажу вам, что он делал в субботу.

– Не трудитесь. Запишите в рапорт. Пожалуй, я нанесу визит мисс Верикер.

Сержант многозначительно поднял брови.

– Все из-за нечистого на руку Рудольфа? Она получает письмо от Арнольда, в котором он распустил язык относительно подложных счетов Рудольфа и угрожал разоблачить его, и вот она едет, чтобы просить за Рудольфа, а когда это оказывается бесполезно, всаживает нож в жестокого сородича. Я еще не выработал версии, как она посадила его в колодки, но, насколько я понял этих Верикеров, они как раз могли отколоть такую шутку и придумать потом классный анекдотец. У меня самого отсутствует такой юмор, но чего на свете не бывает. Удивительно, как людям удается унести ноги из этих чайных и прочих торговых заведений. Вся загвоздка в том, чтобы заставить девушку подать счет. Последние десять минут я пытался встретиться глазами с этой хнисто-рыжей Ханной. Я знаю, какая у меня сейчас задача, супер. Надо проверить моего друга Рудольфа. – Он проницательно поглядел на начальника, потому что часто работал с ним раньше и хорошо изучил его. – Беспокоит вас Рудольф, верно, супер?

– Да, – ответил Ханнасайд. – Он и подходит, и не подходит. Узнайте, что можете, Хемингуэй.

Сержант кивнул.

– Узнаю, сэр. Но не мог он этого сделать. Я скажу – нет. Послушай, Гледис, Мод, Гвендолин – как там тебя звать – скажи мне вот что: ты нам этот чай выставляешь?

– Еще чего! Какой же вы нетерпеливый, – хихикнула девица.

– Я просто спросил, потому что мне показалось, ты стесняешься принести счет, – сказал сержант.

– Да вот он ваш счет, – очень весело сказала девушка.

ГЛАВА IX

Мергатройд, открыв дверь суперинтенданту Ханна-сайду, непоколебимо встала на пороге и вызывающе спросила, что ему надо. Он осведомился, дома ли мисс Верикер. Она ответила:

– Может, и дома. Будьте любезны, ваше имя и по какому делу пришли.

Он заморгал.

– Мое имя Ханнасайд, и у меня дело к мисс Верикер.

– Я прекрасно знаю, кто вы такой, – сказала Мергатройд. – У меня на днях был тут один из ваших, и с меня достаточно. Для всех будет хорошо, если полиция оставит нас в покое.

Она отступила в сторону, чтобы дать ему возможность войти, и, проведя его через переднюю в мастерскую, объявила:

– Это опять полиция, мисс Тони. Я думаю, лучше его принять.

Антония сидела у окна, а у ног ее лежали два пса. Один из них, Билл, признал в суперинтенданте знакомца и отчаянно забарабанил по полу хвостом, а дочь его, Джуно, вскочила и заворчала.

– Ну, кто сказал, будто собаки не чувствуют? – мрачно заметила Мергатройд.

– Замолчи, Джуно, – скомандовала Антония. – О, да это суперинтендант! Значит, меня снова будут допрашивать. Чаю?

– Спасибо, мисс Верикер, я уже пил, – сказал Ханнасайд, разглядывая большой холст на мольберте.

Антония мягко сказала:

– «Предрассветный ветер», но картина еще не кончена. Новая работа моего брата.

Ханнасайд подошел, чтобы разглядеть ее поближе.

– Ваш брат сказал мне сегодня, что его руки стоят дороже всех денег вашего сводного брата, – заметил он.

– Да, Кен в самом деле ценит себя очень высоко, – согласилась Антония. – Если вы будете много с ним встречаться, вам придется привыкнуть к такого рода хвастовству.

– Я подумал, что, возможно, он прав, – сказал Ханнасайд. – Я не претендую на то, что хорошо разбираюсь в искусстве, но…

– Не говорите так, – взмолилась Антония. – Каждый благонамеренный дурак так говорит. С какой стати ты здесь стоишь, Мергатройд?

– Могли бы порадоваться, что я стою, – мрачно заметила Мергатройд.