Цена вопроса. Том 2 - [27]

Письма бросил в почтовые ящики. И спустя какое-то время те, кто украл у меня возможность спасти мир, получили мое послание: «Вор!»

Я был уверен, что худшего наказания просто не бывает. И снова принялся ждать, что Прекрасное Око мгновенно оценит мое справедливое возмездие ворам, простит меня и вернет в ранг Избранного. Сам я ни разу в жизни не взял чужого и обвинения в воровстве, наверное, не перенес бы. Уж не вспомню сейчас, что там было такого в моем детстве и откуда взялся этот ужас перед коротким словом «вор», но я готов был нести на себе бремя любых обвинений, пусть даже и незаслуженных, кроме обвинения в воровстве. И всю жизнь пребывал в убеждении, что точно так же думают и чувствуют и другие.

Однако я ошибся. Шли минуты, часы, дни — и ничего не происходило. Прекрасное Око не возвращалось ко мне. Тогда я понял, что мое возмездие должно быть иным. Более суровым. Более кардинальным. Более необратимым.

Что может быть страшнее обвинения в воровстве? Только одно: смерть.

Шарков

Генерал Шарков отправился на службу много раньше обычного, предварительно позвонив полковнику Алекперову и попросив зайти, как только тот приедет в министерство. Ханлар Керимович, которого друзья и многие коллеги давным-давно называли просто Ханом, вошел в кабинет Шаркова в начале девятого.

— Что-то срочное, товарищ генерал? — спросил Хан. — Или мои орлы в чем провинились?

— Просьба у меня к тебе. Личная, — негромко ответил Шарков. — Нужен список интересантов Семенюка и Грабовского.

Хан тихонько присвистнул

— Запросы у вас! Нужны только интересанты или вообще все контакты?

— Лучше, конечно, все, — вздохнул генерал. — Но будем реалистами. Мне нужны люди, которые хотели бы вытащить Семенюка и упаковать Грабовского.

— Как срочно?

— Позавчера, — усмехнулся Шарков. — И очень-очень тихо. В буквальном смысле шепотом. Сделаешь?

— Сделаю, — кивнул Хан. — Разрешите идти?

— Иди.

Алекперов сделал два шага в сторону двери, когда Шарков окликнул его:

— Погоди, Хан, еще минутку.

— Да?

— Тебе фамилия «Фалалеев» что-нибудь говорит?

Черные густые брови Алекперова взметнулись над темными, чуть прищуренными глазами.

— Руслан?

— Да, Руслан Максимович. Ты его знаешь?

— Ну, как сказать. — Хан задумался. — Не то чтобы хорошо знаю, но помню. Приходилось сталкиваться. Насколько я знаю, он давно уже не служит. А жаль.

— Почему жаль? — насторожился Шарков.

— У него мозги хорошие были. А вот характер — никуда не годился. Не мог он работать.

— Почему?

— Слишком мягкотелый. Руслан не то что ударить — он даже отказать никому ни в чем не мог. Не мог дать отпор, настоять на своем. Мямля и размазня. Вы же знаете, Валерий Олегович, на нашей службе жесткость нужна, твердость, даже и жестокость частенько не помешает. А Руслану вечно всех жалко было и перед всеми совестно. Задурили людям головы этими «чистыми руками», которыми якобы можно с преступниками справляться, вот такие нежные романтики и потянулись в органы. А им там не место. Короче, Фалалеева, как мне рассказывали, свои же и сожрали.

— За что? — с любопытством спросил генерал.

— Он профессионально-то был крепкий, умел подход к людям находить, чтобы заставить их сделать то, что нужно, но распространялось это только на дело. Как только доходило до служебных отношений с коллегами — все, лапки кверху, брюхо наружу, делайте со мной, что хотите. Вотрется в доверие к фигуранту, все у него выведает, всю подноготную вытащит, принесет информацию, бесценную для раскрытия преступления, а как отчет составлять — так начинается: у этого очередное звание подходит, у того ребенок родился, ему нужно основание для премирования, третий на пенсию собрался, нужно сделать ему приятное под занавес, четвертый — младший племянник старшего дворника, надо перед ним прогнуться. Сами знаете, как это бывает. В отчеты вписывали всех подряд, кроме тех, кто реально сделал раскрытие. В общении с фигурантами Руслан был и изобретательным, и остроумным, ходы всякие хитрые придумывал, людей умел понимать, а с коллегами и с начальством — полный швах, ничего не мог, пасовал перед всеми, не сопротивлялся. Вот на нем и ездили все, кому не лень. А потом пришла очередная аттестация, смотрят — а у Фалалеева показатели-то нулевые. А как им быть не нулевыми, если все его раскрытия другим приписали? Аттестацию не прошел и был уволен.

— Неужели даже это стерпел и не возмутился?

— Деталей не знаю, — признался Алекперов. — Но факт есть факт: уволен из органов. Больше я с ним не пересекался. Кто-то мне говорил, что он долгое время сидел без работы, потом вроде бы в бизнес подался.

— Спасибо, Ханлар, — поблагодарил его Шарков и снова напомнил: — Пожалуйста, без шума и побыстрее.

Ну что ж, характеристика, данная Ханом, вполне достоверно объясняла поведение Руслана Максимовича. Он молча проглотил хамский отказ своего шефа Чижова. Он отдавал себе отчет в том, что не сможет добиться помощи у тех, кто его использует для осуществления контроля над программой. Он просто не умеет с ними разговаривать и настаивать. Руслан Фалалеев умеет только просить, причем один раз. Получив отказ, с повторной просьбой не обращается.