Цена крови - [19]

К сожалению, эта пословица применима не ко всем мифам, и уж подавно – не ко всем реальным событиям. Потому как «победу» (впрочем, равно как и «мудрость») всякий понимает по-своему; для одних победа наступает тогда, когда противник повержен наземь и беспомощен, для других – когда оный противник испускает последний дух, для третьих – когда удается уцелеть самому, еще кто-то не считает победой никакой иной результат, кроме признания противником своего проигрыша, а некоторые вообще полагают, что победа – это заключенная сражающимися сторонами дружба, любой же иной исход есть поражение. И при этом все они забывают, что миф – это не руководство к действию и не описание реальных фактов.

Миф – это история, которой не было и не могло быть, потому что никогда не существовали ни описываемые персонажи, ни перечисляемые события, ни даже тот моральный кодекс, которым руководствовались все участники оного повествования. Миф – это не история реального мира; миф существует только в момент рассказа, и исчезает после его завершения.

Миф – это история Мира Нереального, мира грез и иллюзий. Именно поэтому для персонажей мифов и легенд столь важны мечты и сновидения, именно поэтому Мифотворцы часто выглядят безумцами – да и не только выглядят…

Но даже среди Мифотворцев не все сознают, что слова сотворенных ими легенд иногда способны обрести плоть.

Потому что миф есть история, которой в действительности не было и не могло быть, однако которая очень хотела этой действительностью стать…

* * *

– Ибо Миф, – нараспев проговорил Джафар, – есть та единственная форма, в которой Высшие имеют право передавать инструкции земным жителям…

– Это тоже Игровой Кодекс?

– Не сам Кодекс. Комментарии и дополнения. Однако, быть может, ты объяснишь, как следует правильно понимать последний… пассаж? Опасаюсь, что я не уловил здесь связи с основной историей в любом из ее аспектов.

Аджан улыбнулась так, как иногда улыбаются сидхе – давая собеседнику понять, что в сокрытом за невысказанными словами кроется тайная прелесть, и раскрыть секрет – означает уничтожить всю прелесть и красоту на корню.

– Так ведь вся эта история – и есть миф.

Сперва Алхимик подумал, что ослышался. Потом решил, что над ним издеваются: ведь он самолично видел картины, подтверждавшие правдивость истории – причем много больше, чем описала или подразумевала Аджан!..

А затем понял.

И Аджан торжественно поклонилась, когда в тишине Цитадели прозвучали негромкие, восхищенные аплодисменты Властителя Турракана.

– Отличная игра, – признал Джафар, – лучшей я не встречал, сколько себя помню. Твой талант заслуживает вознаграждения.

Лицо женщины, только что горевшее румянцем удовольствия, вдруг стало мраморно-непроницаемым.

– И вознаграждением этим станет цена крови? – резко проговорила она. – Нет уж, благодарю покорно.

Поднявшись, Аджан какой-то деревянной походкой прошествовала к двери и с шумом захлопнула ее за собой.

Алхимик изумленно молчал. С тех пор, как подобные чувства приходили к нему, прошло уже столько лет, что Властитель не мог сразу решить, каким же должен быть следующий его ход.

И когда наконец принял решение, то понял, что опоздал.

Лет этак на двадцать пять, а то и тридцать.

Ночь пятая, когда серебряная Нить Судьбы становится вдетым в нос кольцом

Человек в свободных черных одеждах жителей пустыни скользил по прохладному ночному песку. Именно скользил, подобно тому, как жители северного Готланда катаются на коньках по гладкому льду.

Он без труда нагнал упорно бредущую вверх по склону пологой дюны фигуру в длинном сером покрывале, замедлил темп своего скольжения и некоторое время двигался рядом, не произнося ни слова.

Звезды и узкий серп умирающей луны скрывали собою облака, дразнившие засушливый Турракан обещанием дождя, однако почти никогда этого обещания не сдерживавшие. Узреть в темноте пустыни что-либо способны были разве что обладающие зрением кошки, волка или дракона. Тем не менее, идущие в ночи без труда узнали друг друга.

Куда держишь ты путь, о владычица грез?

Обрела ль свою суть ты, тюльпан среди роз?

Пусть в глазах твоих – мрак, пусть в душе твоей – прах, —

Но ведь можно свернуть, обойдя бездну гроз!

Голос человека в черном был напряжен, и немудрено: в стихотворных поединках, столь популярных у певцов, бардов или менестрелей всех времен, он никогда не участвовал. Поднапрягшись, он мог сочинить четверостишье-другое, мог и ответить на рифмованный вопрос – но он не был поэтом, и прекрасно сознавал это! И все же, только так он мог попытаться переломить судьбу.

Мгновение спустя раздался ответ женщины в сером:

Без ножа в полутьме – не бывает даров.

Без отравы в вине – не бывает шатров.

Без обмана – речей о цветах прошлых дней

Не бывает вдвойне. Это – мудрость веков.

Шорох песка под двумя парами ног.

Единственными зрителями (точнее, слушателями) здесь были только проснувшиеся от этого шороха пустынные змеи и ящерицы. Однако те, кто по-настоящему углубляются в Искусство – будь то умение нанизывать жемчужины слов на нить сюжета, способность изображать одним росчерком грифеля тончайшие оттенки чувств или дар делать из мертвой глины живую статую, – не нуждаются в зрителях.