Цена крови - [59]

Аника увидела, что Роджер встает. Она сможет пройти мимо. Оттолкнет его в сторону и пройдет.

И тогда она заметила в его руке бейсбольную биту.

Удар отбросил женщину назад, на лужайку.

Она не могла набрать достаточно воздуха, чтобы закричать, — нос и рот были разбиты.

Истекая кровью, Аника кое-как приподнялась на коленях и локтях и поползла снова к дому. Только бы добраться до дома, там она будет в безопасности.

— Солнце восходит. Она пытается спрятаться под крышей.

— Для меня этого достаточно.

Хоккейная клюшка была заострена с одного конца, и, когда оба брата взялись за нее, она прошла сквозь куртку, форму, плоть и кость и воткнулась в землю.

С первым лучом солнца, появившимся над гаражом, Аника Хендл еще раз дернулась и застыла.

— А теперь посмотрим, — задыхаясь, проговорил Роджер и снова потянулся за пивом.

Солнечный свет залил двор, тронул белую туфлю и медленно растекся по телу. Кровь ярко алела на замерзшей грязи.

— Ничего не происходит. — Билл повернул к брату побелевшее лицо с выпученными глазами. — Она ведь должна была превратиться в прах, Родж!

Роджер попятился, и его шумно вырвало.

10

— Послушаем слово Господне. Сегодня мы прочитаем из Евангелия от Матфея главу 28, стихи с первого по седьмой.

— Хвала слову Господа!

— По прошествии же субботы, на рассвете первого дня недели, пришла Мария Магдалина и другая Мария посмотреть гроб.

И вот сделалось великое землетрясение, ибо Ангел Господень, сошедший с небес, приступив, отвалил камень от двери гроба и сидел на нем; вид его был, как молния, и одежда его бела, как снег; устрашившись его, стерегущие пришли в трепет и стали, как мертвые.

Ангел же, обратив речь к женщинам, сказал: не бойтесь, ибо я знаю, что вы ищете Иисуса распятого; Его нет здесь — Он воскрес, как сказал. Подойдите, посмотрите место, где лежал Господь, и пойдите скорее, скажите ученикам Его, что Он воскрес из мертвых и предваряет вас в Галилее; там Его увидите. Вот, я сказал вам. Этим заканчивается урок.

«Славься» зазвучало в полную силу, едва не приподнимая крышу церкви, и в это же самое мгновение вера в вечную жизнь, обещанную христианским Богом, могла бы сдвинуть сияющую стену между этим миром и силами тьмы.

Однако мгновение то было мимолетным.

* * *

— Назад. Посторонитесь, дайте пройти.

Двух мужчин в застегнутых за спиной наручниках вывели из-за полицейского ограждения на улицу. Любопытные соседи ринулись было вперед, но затем отхлынули, как живая волна, натолкнувшаяся на волнорез из синих мундиров. Ни один из братьев не заметил зевак. Роджер, от которого несло рвотой, все время отрыгивал, а из-под закрытых век Уильяма безостановочно текли слезы. Под дружное щелканье полудюжины фотокамер их без всяких церемоний запихнули в одну из патрульных машин.

Не обращая внимания на репортеров, выкрикивавших вопросы, двое констеблей забрались в машину и, включив икнувшую сирену, обогнули толпу, собравшуюся на соседней улице. Двое других полицейских примкнули к живой стене, блокировавшей вход во двор. «С газетчиками не разговаривать», — приказал им старший следователь тоном, не оставлявшим места для возражения.

Следующим на улице появилось тело на каталке, жутковато подпрыгивавшее, как живое, внутри пластикового мешка. Раздался дружный выдох, снова защелкали затворы фотоаппаратов, забубнил в микрофон телевизионный журналист, ведущий репортаж с места события. Запах антисептика от снаряжения санитаров оставил во влажном утреннем воздухе почти видимый след.

— Я видела ее перед тем, как копы засунули тело в мешок, — поведала какая-то женщина, явно соседка убитой, жадно внимающей аудитории. Она помолчала, наслаждаясь ощущением всеобщего внимания, и потуже подпоясала демисезонное пальтецо, накинутое поверх клетчатой фланелевой ночной рубашки. — Лицо разбито всмятку, а ноги разведены в стороны. — Женщина многозначительно качнула головой, добавив: — Сами понимаете, что это значит.

Слушатели закивали в ответ.

Когда фургон коронерской службы отъехал, полицейский кордон разомкнулся на отдельных мужчин и женщин, поспешивших убраться с дороги Майка Селуччи и его напарника, выходивших в этот момент со двора.

— Запишите показания всех, кто видел что-то или считает, что видел, — приказал Селуччи. В любое другое время его бы позабавила реакция толпы — половина людей приосанилась, а вторая половина потихонечку смылась, — но в это утро ему было не до смеха. Бессмысленность последнего убийства вызвала в нем такой холодный гнев, что он сомневался, сумеет ли когда-нибудь оттаять.

Репортеры, для которых история была реальнее истинного происшествия, рванули вперед, требуя от полиции хоть какого-то заявления. Оба следователя отдела убийств молча протискивались между ними, пока не добрались до своей машины; репортеры, подчиняясь остаткам инстинкта самосохранения, не решились преградить им путь.

Когда Селуччи открыл дверцу машины, Дэйв наклонился к нему и пробормотал:

— Мы должны хоть что-то сказать, Майк, иначе они напишут невесть что. — Селуччи ответил напарнику хмурым взглядом, но Дэйв не отступал от своего: — Я сам это сделаю, если ты не хочешь.

— Нет, уж лучше я скажу. — Он злобно взглянул на стаю шакалов. — Эта женщина, Аника Хендл, мертва из-за тех глупых историй о вампирах, что вы настрочили в своих газетенках. Вы в ее смерти виновны не меньше тех двоих кретинов, которых мы увезли. Вот вам новая история. Надеюсь, она пришлась вам по вкусу.