Цена короны - [101]

Глава гильдии мрачно поглядел на своих товарищей. Лицо Ай-Ванура не выражало ни гнева, ни возмущения, лишь дыхание магистра стало чуть глубже. Рагнос Гимер выглядел как человек, который чем-то искренне огорчен.

– Полагаю, в этом нет нужды? – спросил он наконец, обращаясь то ли к епископу, то ли к представителю Совета.

– Согласен, – процедил Ай-Ванур.

– Мне кажется, это предложение разумно, ваше светлейшество, – голос молодого мага неожиданно окреп, стал глубоким и звучным. – По крайней мере, мы убедимся, что наш брат не оговаривает сам себя. «Зерцала истины» лишают силы и заклятие ложной памяти, и любые другие. А что касается его разума… Вам ведь известно немало исключений из этого правила, верно?

* * *

Вскоре Анволда привели.

Не сказать, что маг был бледен, но его лицо казалось напудренным мукой. Он даже не осунулся – он ссохся, словно жертва упыря, которому что-то помешало закончить трапезу… и теперь магистр рассеянно озирается по сторонам мутным взглядом, пытаясь понять, какое чудо его спасло.

Он будто не замечал, как двое инквизиторов внесли толстое неровное стекло в простой раме и закрепили его на пюпитре. Он не сопротивлялся, когда отцы-экзекуторы подвели его к зерцалу. И когда дознаватель подошел сзади и сжал его затылок, не давая поворачивать голову, маг вздрогнул и чуть слышно всхлипнул…

А потом своды зала огласил вопль, в котором не было уже ничего человеческого.

Магистр Анволд Гудкайд встретился с собственным страхом.

* * *

Нет ничего страшнее немощи. Нет ничего страшнее – понимать, что должен что-то делать, и осознавать собственное бессилие.

Я лежу среди камней. Солнце едва поднялось и скучающим, равнодушным взглядом окидывает предгорья с неглубокими долинами и редкими зарослями колючего кустарника. Где-то среди скал тонко, жалобно завывает ветер.

У меня перебиты руки и ноги. Я мог бы произнести заклинание, но язык не повинуется, а в голове туман. Небесные Кристаллы, которые я ношу с собой, давно истощились. Десять дней мы шли по следу демонов. Но твари, что набросились на нас, не были демонами. И у нас не оказалось ничего, что помогло бы их одолеть.

Я могу лишь лежать и смотреть, как он приближается.

Он идет, словно не по своей воле выполняет скучную, хотя и не слишком утомительную работу. Широкий плащ цвета мокрой золы почти не колышется на ветру. Под плащом – то ли камзол, то ли кираса из тусклого металла. Он еще далеко, но я уже чувствую его силу. Не ту силу, от которой воздух начинает звенеть, точно лист металла, по которому стукнули киянкой, обернутой куском овчины. Его сила… Мне не подобрать нужные слова. Она похожа на ледяной вдох, за которым не последует выдоха. Кажется, сейчас она всосет меня, и от меня не останется и следа.

Но я могу только смотреть.

Он подходит совсем близко и присаживается на корточки. Я хорошо вижу его лицо – крупный нос, близко посаженные глаза и широкий, точно безгубый рот. У него нездоровая, бледная кожа человека, еще не оправившегося от тяжелого недуга. Он молод, совсем юноша – но юноша, преждевременно состарившийся. И состарили его не праздность и неумеренность, не горе и тяготы… Его состарило глубокое, бесконечное презрение к жизни, которое я читаю в его взгляде.

– Эти несчастные создания не желали вам зла, – он начинает так, словно мы говорили уже целую стражу. – Они пришли как посланцы, но вы напали на них, и они были вынуждены защищаться. К сожалению, в гневе они страшны.

– Посланцы?..

– Да, – странное движение одним плечом. – Я знал, что вы идете сюда, и отправил их вам навстречу. Жаль, что так получилось.

Я сомневаюсь, что он способен о чем-то сожалеть или чему-то радоваться. Но сейчас это неважно.

– Какое послание они несли?

Говорить трудно, рот наполняет вкус крови и блевотины, и я даже не могу сплюнуть. Сомневаюсь, что мой язык произносит эти слова.

– Я ищу тех, кто поможет мне в одном нелегком деле. Наша цель велика, но мы вынуждены действовать тайно, поскольку наш враг очень силен. Полагаю, ты даже не догадываешься, Анволд Гудкайд, что на самом деле происходит в мире.

Те, кто назвал себя Серым Орденом, на самом деле жаждут только одного – власти. И поверь, как только Адрелиан перестанет их слушаться, они уничтожат его.

– Значит, ты хочешь защитить лорда Адрелиана?

– Ты все правильно понимаешь, Анволд. Я хочу защитить его от козней тех, кого он считает своими соратниками. Но мне нужны помощники.

– Но ты же великий маг! Я чувствую твою силу…

Он улыбается. Правда, эту гримасу трудно назвать улыбкой.

– Действовать одному трудно. Каким бы великим магом я ни был, я один, а мне противостоят тысячи. В том числе и твои братья. Сообща вы легко справитесь со мной.

Бессилие… Неужели это чувство знакомо ему? Неужели ему знакома та боль, которую я пережил только что?

Его взгляд становится пристальным. Шум у меня в голове нарастает, заполняет череп, распирает его изнутри…

…Я стою перед дверью из дерева асх, что со временем не ветшает, а делается крепким, как железо. Темный коридор освещает ровный синеватый свет светильников – я слышал, их вырезают из какого-то болотного растения. Я только что вышел из этой двери. Кажется, я сделал все, что должно сделать. Но почему меня не покидает тревога? Почему я почти уверен, что совершил ошибку?