Цена ее жизни - [121]

Макграт и Джонсон поспешили к нему. Все трое стояли, пригибаясь за выступом скалы. Уэбстер отвел рацию на дюйм от уха, чтобы было слышно и остальным. В тишине гор под прикрытием скалы отчетливо слышались треск электрических разрядов, шипение и частое дыхание человека на противоположном конце. Наконец прозвучал голос:

– Гарленд Уэбстер? Вот как, самый главный!

– Джексон? – снова спросил директор ФБР.

– Нет, – ответил голос, – это не Джексон.

Уэбстер вопросительно посмотрел на Макграта.

– А кто это?

– Бо Боркен. Точнее, с сегодняшнего дня президент Боркен. Президент Свободных Штатов Америки. Но не стесняйтесь, говорите.

– Где Джексон? – спросил Уэбстер.

Последовала пауза, заполненная лишь слабым электронным шумом телекоммуникационной аппаратуры ФБР. Спутники связи и короткие волны.

– Где Джексон? – повторил свой вопрос Уэбстер.

– Он умер.

Директор ФБР снова посмотрел на Макграта.

– Как?

– Умер, и все. Должен сказать, относительно быстро.

– Он заболел? – продолжал Уэбстер.

Последовала еще одна пауза. Затем послышался смех. Высокий, пронзительный звук. Громкий визгливый смех, который перегрузил динамик рации, исказился и отразился от скалы.

– Нет, он не заболел, Уэбстер, – сказал Боркен. – Напротив, он был совершенно здоров, если не считать последних десяти минут жизни.

– Что вы с ним сделали?

– То же самое, что я собираюсь сделать с дочкой генерала, – сказал Боркен. – Слушайте, и я расскажу вам все в мельчайших подробностях. Вам следует обратить на это внимание, потому что вы должны знать, с чем столкнулись. Мы настроены серьезно. Мы не собираемся шутить, вы понимаете?

Джонсон придвинулся ближе. Бледный, взмокший от пота.

– Ах ты, спятивший ублюдок!

– А это еще кто такой? – спросил Боркен. – Неужели наш генерал собственной персоной?

– Это генерал Джонсон, – сказал Уэбстер.

Из рации донесся смешок. Короткий, удовлетворенный.

– Полный набор, – сказал Боркен. – Директор ФБР и председатель объединенного комитета начальников штабов. Поверьте, мы польщены. Впрочем, надеюсь, рождение нового государства не заслуживает меньшего.

– Что вы хотите? – спросил Уэбстер.

– Мы его распяли, – не обращая на него внимания, продолжал Боркен. – Нашли пару деревьев в ярде друг от друга и прибили его гвоздями. И то же самое мы сделаем с вашей дочерью, генерал, если вы переступите черту. Затем мы отрезали вашему Джексону яйца. Он кричал и вопил, умоляя пощадить его, но мы все равно сделали то, что хотели. С вашей малышкой мы так поступить не сможем, поскольку она женщина и все такое, но можете не сомневаться, мы обязательно придумаем какую-нибудь равноценную замену, вы понимаете, что я имею в виду? Как вы думаете, генерал, она будет молить о пощаде? Вы знаете ее лучше меня. Лично я ставлю на то, что будет. Ваша дочь мнит себя крепким орешком, но когда она увидит лезвие совсем рядом, то быстренько сменит песню, я в этом уверен.

Джонсон побледнел еще больше. Вся кровь отхлынула от его лица. Отшатнувшись назад, он тяжело опустился на выступ скалы, беззвучно шевеля губами.

– Чего вы хотите, ублюдки чертовы? – выкрикнул Уэбстер.

Снова наступила тишина. Затем голос вернулся, спокойный и решительный.

– Я хочу, чтобы вы прекратили кричать. Хочу, чтобы вы извинились передо мной за свой крик. Хочу, чтобы вы извинились за то, что назвали меня бранным словом. Я президент Свободных Штатов, и со мной надо обращаться вежливо, с должным уважением, вам не кажется?

Боркен говорил тихим голосом, но Макграт отчетливо слышал каждое слово. Он в ужасе посмотрел на Уэбстера. Игра еще не успела начаться, а они уже были близки к поражению. Правило номер один требует вести переговоры. Говорить, говорить и говорить, постепенно захватывая лидирующую роль. Утверждая свое превосходство. Классическая теория ведения осады. Но если начать переговоры с извинений за крик, можно сразу распроститься со всеми надеждами на превосходство. Это все равно что лечь кверху брюхом. С этого момента ты становишься тряпкой, о которую вытирают ноги. Макграт решительно замотал головой. Уэбстер кивнул. Молча. Он держал рацию, не говоря ни слова. Он знал, как нужно себя вести. Ему уже приходилось бывать в подобном положении, и не раз. Он все понимал. Сейчас первым должен был заговорить слабейший. И Уэбстер был решительно настроен молчать до победного конца. Он ждал, уставившись себе под ноги.

– Вы меня слушаете? – наконец не выдержал Боркен.

Уэбстер продолжал смотреть себе под ноги, не произнося ни слова.

– Вы меня слушаете? – повторил Боркен.

– Что ты замыслил, Бо? – спокойно спросил Уэбстер.

Воздух наполнился сердитым дыханием.

– Вы отрезали мой телефон. Я хочу, чтобы вы восстановили линию.

– Нет, мы с ней ничего не делали. Разве твой телефон не работает?

– Я не получил ответа на свои факсы.

– Какие факсы? – изобразил искреннее удивление Уэбстер.

– Не вешайте мне лапшу на уши. Мне известно, что вы перерезали телефонную линию. Я хочу, чтобы вы ее восстановили.

Уэбстер подмигнул Макграту.

– Хорошо. Мы сделаем это. Но сначала ты должен кое-что сделать.

– Что?

– Отдай нам Холли. Подведи ее к мосту и оставь там.

Снова наступила тишина. Затем опять прозвучал смех. Громкий и пронзительный.