Цена человека - [8]

- Ждите повестки, - сказали ему, и Лева стал ждать.

29 июня он, наконец, получает повестку о немедленной явке в Военно-морскую медицинскую академию для сдачи вступительных экзаменов.

Вспоминает Виль Борисович Пручанский, получивший такую же повестку:

"На следующий день, созвонившись, мы с Левой в сопровождении родителей поехали в академию. Нас переодели в матросские робы, выдали тельняшки, флотские ремни и бескозырки (пока без ленточек). Прибыли в основном ленинградцы, из остальных городов приезжали отдельными группами и позже. Из нас сформировали две роты и через несколько дней отправили в поселок Лисий Нос, в летний лагерь академии. После спокойной домашней жизни начались изматывающие солдатские будни: ночные тревоги, марш-броски, физическая подготовка, кроссы, приемы рукопашного боя, строевая подготовка. С середины июля начались налеты гитлеровской авиации. Бомбоубежищем служило помещение бывшего минного склада, дореволюционной ещё постройки с метровыми стенами и небольшими, как амбразуры, окнами. Здесь же мы сдавали и единственный теоретический экзамен - сочинение на вольную тему. Вторым экзаменом была физподготовка. В конце концов, было отобрано 230 человек, так из кандидатов мы стали так называемыми "нулями", то есть курсантами нулевого курса".

...В это время гитлеровская группа армий "Север" неудержимо катилась к Ленинграду. "В её составе насчитывалось 42 дивизии общей численность 725 тысяч человек, свыше 13 тысяч орудий и минометов, не менее 1500 танков. Одновременно наступала при поддержке немецкого воздушного флота и собственной авиации финская армия. Группировка превосходила противостоящие ей войска Северо-западного фронта: по численности - в 2,4 раза, по танкам в 1,2 раза, по артиллерийским орудиям - в 4 раза".

11 августа вновь поступившие приняли военную присягу, и им, наконец, выдали долгожданные ленточки к бескозыркам с надписью серебряными буквами: "Военно-морская медицинская академия". Теперь они были полноценными курсантами 1 курса. Следующей ночью они на поезде вернулись в Ленинград. От Финляндского вокзала шли строем - по темным от светомаскировки улицам к знакомым корпусам академии у Витебского вокзала. В строю шагал и рядовой Л.Е.Поляков. Перед ними был совершенно другой город - пустынный, с пронзительными лучами прожекторов на черном небе, с запахом гари и вооруженными патрулями (в городе действовали лазутчики).

Снова вспоминает В.Б. Пручанский: "Через несколько дней после возвращения из нашего курса сформировали стрелковый батальон, нас переодели в армейскую форму (оставили только тельняшки и флотские ремни) и направили на Ленинградский фронт в район деревни Гостилицы. Мы впервые получили боевые винтовки, боеприпасы, полевое снаряжение". Батальон в непосредственных боевых действиях не участвовал, курсанты несли патрульную службу, проводили разведку местности, рыли окопы нового оборонительного рубежа. В начале сентября по приказу Верховного главнокомандующего о снятии с фронта курсантов военных училищ, их спешно погрузили в автомашины и отправили в Ленинград. "Благодаря преимуществу во внезапности, перевесу в живой силе и технике, ценой огромных потерь врагу удалось прорваться к станции Мга и перерезать последнюю железнодорожную ветку, связывающую Ленинград со страной. 8 сентября враг занял Петрокрепость и вышел на южный берег Ладожского озера. Ленинград оказался полностью блокированным с суши. Линия фронта проходила теперь всего в нескольких километров от Кировского завода. Прекрасный город стал мишенью для фашистской тяжелой артиллерии и авиации. Они не скупились: за время осады по дворцам и соборам, по жилым домам и заводам было выпущено 150 000 артиллерийских снарядов, сброшено 15 тысяч фугасных и зажигательных бомб".

В 1945 году Лев Евгеньевич, которому только что исполнилось 21, запишет в альбоме о себе - 17-летнем:

"Вспомни, как грохотали гусеницы по прекрасным, чистым улицам города, как рухнули сотни и тысячи иллюзий, грез и мечтаний; как далеко улетели... давно хранимые в душе мечты о великом будущем, о больших делах на пользу Отечества; как близко, с яростной злобой и ненавистью ты ожидал пруссаков с их Клейстом у рубежей любимого Питера; как грозно, с яростными и гремящими раскатами рвались стальные воздушные "пряники", как звенели и падали осколки прекрасных венецианских зеркал и стекол театров и магазинов, гостиниц и музеев, как жалобно и отрывисто вскрикивали наши сограждане, наши собратья".

Занятия проходили в обстановке артобстрелов и воздушных налетов вражеская авиация господствовала в воздухе. Во время одного из таких налетов, как свидетельствует В.Б. Пручанский, на территорию академии было сброшено более 400 зажигательных бомб. Вместе со всеми, метался по корпусам и тушил "зажигалки" и Л.Е. Поляков.

"Вспомни, - писал он все в том же альбоме, - как вдруг всколыхнулась земля и полетели обломки и осколки, доски и бетон, щепки и кирпич, как рухнули шести - и восьми-этажные громады домов; как все затрещало, загрохотало вокруг тебя; как ночи стали освещаться ракетами и пожарами"... Несмотря ни на что, занятия продолжались, курсанты писали контрольные, сдавали зачеты. В один из таких дней Леве сообщили страшное известие. 27 августа 1941 года его отец - Евгений Владимирович Поляков, военврач 2 ранга с группой офицеров на транспортном самолете вылетел в командировку. При перелете через линию фронта самолет был сбит. Пассажиры и члены экипажа погибли. Мама с сестрой в это время уже были в эвакуации. Смерть отца потрясла его. Позже, в 1945 году он запишет в альбоме: "Уже более четырех лет нет со мной дорогого руководителя моего, учителя, отца, товарища, уже четыре с лишним года странствую я по земле нашей сиротой, ...с горячим и незабвенным именем отца, ученого. Человека"...