Цена человека - [18]

Он приходил домой заполночь и как подкошенный валился на кровать.

- Ты знаешь, Масенька, чтобы работать на стыке наук, надо иметь 4 глаза, 4 ноги и восемь полушарий мозга, - говорил он Кларе, засыпая.

Почему он с некоторых пор стал звать её Масенькой, она понять не могла, но и не спрашивала: в его голосе было столько нежности, к чему лишние вопросы... Ей и самой теперь доставалось. Мало ей было университета, так она ещё поступила на заочное отделение в Московский институт внешней торговли - нашла отдушину для детской своей мечты о дипломатической работе. Но чтобы там учиться, надо было работать в системе внештогрга, и Клара устроилась в Ленинградскую торговую палату, вначале уборщицей, а потом экспедитором. К 6 утра она мчалась мыть мраморные лестницы и полы Торговой палаты, а к 9 - на занятия в университет. К экзаменам и зачетам в Ленинграде прибавилось такое же количесво экзаменов и зачетов в Москве. Теперь они жили втроем: Лева, Клара и бабушка, на Петропавловской улице в одной комнате огромной коммунальной квартиры. Бабушка Екатерина Петровна только покачивала головой и вздыхала, глядя, как крутится её молодежь. При таком темпе жизни разве могла она рассчитывать на появление внуков, а точнее правнуков...

И вдруг эта гонка замедлилась, что-то произошло. А произошло то, что мягкий и терпеливый, позволявший Кларе делать все, что заблагорассудится, Лева, наконец, тоном одновременно и мольбы и приказа (он так умел) заявил:

- Я тебе официально, как врач запрещаю подрывать свое здоровье... И как друг советую и умоляю, брось ты эту карьеру уборщицы и дипломата. Тем более, что и он, - Лева показал глазами на её округлившийся живот, терпеть этого не намерен...

Клара вздохнула и согласилась, ведь они ждали ребенка. А Лева продолжал страдать от нехватки времени. Он вспоминал о своих планах, которые он обдумал после поступления в адъюнктуру, - изучить историю, искусство, английский язык, стать по-настоящему образованным человеком. Теперь все это отодвигалось на неопределенное время: в сутках было только 24 часа. Быт слушателя, когда-то казавшийся невероятно плотным, теперь выглядел едва ли не отпускным. Они тогда с Кларой ходили в театры, совершали многочасовые прогулки по Ленинграду, изучали музеи. Обо всем этом теперь вспоминалось с удивлением.

Оба любили путешествовать и летом они бросались в странствия. В 1948 году уехали в Закарпатье, путевки достались сравнительно легко: район был тревожный, в лесах ещё продолжались бои, поезда прочесывались вооруженными бандеровцами, поэтому охотников на туристский отдых в этих краях было немного. Там на улочках древнего Львова, среди прекрасных гор забывались и математика и английская грамматика... Львов выглядел заграничным городом, с множеством комиссионных магазинов, заваленных невиданными товарами, своеобразно одетым людом. По утрам Лева убегал на базар за овощами и фруктами (Клару подташнивало), и они устраивали витаминный пир.

- Внесем свой скромный вклад в статистику рождаемости... - смеялся Лева.

Потом уходили бродить по городу. Им было весело и хорошо, они были молоды, полны сил, и даже тревоги того времени - налеты бандеровцев, перестрелки в пригородах воспринимались как часть туристской программы.

17 января 1949 года у них родился сын, которого они в честь отца Левы назвали Женей, и подкатила новая волна забот. Малыш требовал свое, в том числе и по ночам. Они подходили к нему по очереди, качали, успокаивали, но все равно никто не спал. Утром, полусонные они убегали на занятия, с малышом оставалась прабабушка Екатерина Петровна, иногда помогала мама Левы, но она тоже работала. Нужны были две комнаты, чтобы в одной из них можно было по очереди отдыхать и заниматься. Клара систематично и последовательно взялась за дело.

Через несколько месяцев после многоходовой комбинации подходящий вариант обмена был найден, и они переехали на Васильевский остров в свою вторую, тоже коммунальную квартиру на углу Большого проспекта и 19-и линии. Когда-то вся она принадлежала царскому адмиралу, но после революции его уплотнили. Красивый зал был разделен тонкой перегородкой на две комнаты: одна принадлежала дочерям адмирала, вторая - Поляковым. Вторая комната Поляковых была относительно тихой, она имела капитальные стены и голоса беспардонных адмиральш сюда почти не долетали. Теперь в одной комнате можно было заниматься и отдыхать ночью, пока в другой один из них успокаивает проснувшегося малыша. Поздними вечерами, притулившись на краю стола. Лева заканчивал диссертацию, а Клара, расхаживая с грудным Женей на руках, твердила английские глаголы. За тонкой перегородкой бранились родственники царского адмирала, за обоями, в ожидании ночной работы таились злобные клопы, а из общей кухни доносились шипение керосинок и запахи вареной картошки и рыбы - для прожорливых адмиральских кошек. Екатерина Петровна переехала с ними же, конечно - подмога, но ведь ей было уже за семьдесят... Спасали организованность и твердость Клары. Она успевала все: в университете не было пропущено ни одного занятия, малыш был накормлен и ухожен, а Лева, пообедав, вовремя отправлялся в библиотеку. Она представляла, как ему трудно приходиться и старалась освободить его от хозяйственных забот. Лева чувствовал, как постепенно налаживается их быт, как появляется - правда редко - свободное время, и - на удивление - они начали делать покупки, значит стали водиться и деньги. В то время Клара уже работала преподавателем английского языка в Кораблестроительном институте.