Целуй — и прощай! - [64]

Я вышел в коридор и узнал у посыльного, где находится телефон, разменял деньги у клерка, зашел в будку и стал искать в справочнике телефон гаража Мейсона. Уже через минуту на другом конце провода кто-то снял трубку, и я спросил Мейсона.

— Его здесь нет, — ответил голос.

— Где его можно разыскать?

— Трудно сказать… а кто его спрашивает?

— Поль Мэрфи, — представился я. — А кто у телефона… Нельс? Его спрашивает тот самый парень, что брал у вас «зефир», помнишь меня?

— Конечно.

— Если тебе неизвестно, где его можно разыскать, то дай мне номер его домашнего телефона.

— Эй-а-шесть-один-восемь-один-два.

— Эй-а-шесть-один-восемь-один-два, — повторил я. — Хорошо. Спасибо, Нельс…

Я набрал новый номер. Ответа не последовало. После шести или семи гудков я повесил трубку и снова позвонил в гараж.

— Нельс, его домашний телефон не отвечает. Может, у тебя есть хоть какая-то идея, где его можно поискать?

— Ни малейшей.

— Он звонит тебе по вечерам?

— Очень редко. Хотя есть тут одно злачное местечко, в котором он иногда бывает. «Персидская кошка».

— Спасибо.

Я повесил трубку и снова занялся справочником… В «Персидской кошке» трубку сняли почти мгновенно.

— Вы не могли бы сказать, Вик Мейсон сейчас у вас или нет?

— Кто?

— Вик Мейсон, у него еще нога искалечена.

— Да, я знаю его, но не могу сказать, здесь он или нет.

— Узнайте у швейцара.

— Не вешайте трубку, я постараюсь что-нибудь выяснить… — сказано было без всякого энтузиазма.

Вскоре к телефону подошел швейцар, но и он не смог сообщить мне ничего вразумительного. Я повесил трубку и вернулся за столик. Холидей и Чероки за ним не было. Оркестр уже снова собрался на эстраде и наигрывал «Тело и душу», а площадка была заполнена танцующими. Решив, что они отправились танцевать, я уселся за столик и стал поджидать своих спутников, чтобы потом отправиться в «Персидскую кошку».

Официант перегнулся через плечо и положил передо мной счет.

— Дама и джентльмен сказали, что вы оплатите счет, сэр…

— А где они сами?

— Ушли, сэр.

— Куда?

— Они этого не сказали, сэр… Они очень торопились.

— Черт побери.

— Они только сказали, что вы будете рады уплатить по счету…

— Радости мало, но я сделаю это, — проворчал я, вынимая из кармана десятидолларовую банкноту. — Этого достаточно?

— О, да, сэр. Большое спасибо…

Я залпом допил коньяк и вышел из ресторана.

— Скажите, вы не видели мужчину средних лет с симпатичной девушкой? Они только что выходили отсюда. Невысокий мужчина с густыми бровями? Их должен был ждать зеленый «крайслер» с цветным парнем за рулем?

— Это ваши спутники?

— Да.

— Они уехали пару минут назад.

— Вы не слышали, что они говорили шоферу?

— Нет, сэр.

Швейцар вынул из кармана небольшой свисток, подул в него и сделал жест рукой в белой перчатке. Через миг у входа остановилось такси. Швейцар предупредительно открыл дверцу и получил за это четвертак. Черт с ними, и с Холидей, и с Мэндоном…

— Куда отправимся, сэр? — прервал мои размышления голос шофера.

— В «Персидскую кошку».

Он повернулся и внимательно посмотрел на меня.

— Вы не знаете, где это находится?

— Знаю, — ответил водитель.

«Персидская кошка» находилась в торговом районе (всего в нескольких кварталах от гаража Мейсона, как оказалось впоследствии), в окружении публичных домов и угрюмых зданий из красного кирпича, погруженных сейчас в темноту. Тускло освещенная улица была пустынна; иногда сюда долетал шум проходящего транспорта, который с трудом можно было услышать через открытое окно в машине.

Такси остановилось, и водитель распахнул дверь. Из глубины заведения доносились приглушенные голоса, смех и музыка. Я расплатился и вскоре оказался в фойе, задрапированном багровыми шторами с двумя цветными фотографиями обнаженных женщин в натуральную величину. Мне сразу стал понятен удивленный взгляд шофера, и я уже не питал никаких иллюзий по поводу репутации этого заведения.

Вход вел в полутемный зал, забитый посетителями, с музицировавшим оркестром из трех-четырех человек. Спертый воздух в помещении напоминал вонючий подвал с тараканами. Я немного постоял в нерешительности, но желание немедленно увидеть Мейсона взяло верх, и я решительно шагнул вперед. Из-за шторы появился мужчина в костюме евнуха с накрашенными глазами, снял цепь с крючка и спросил:

— Один?

Я узнал этот голос. Он принадлежал швейцару, с которым мне недавно пришлось говорить по телефону. Теперь он казался мне неприятным и визгливым.

— Один? — снова спросил евнух.

— Один, — подтвердил я.

Он убрал цепь и пропустил меня внутрь.

— Посмотрим, что мы можем сделать для вас… — сказал он, потирая подбородок и раздумывая, к какой категории посетителей меня отнести.

— Я недавно говорил с вами по телефону, — прервал я его размышления. — Мне был нужен Вик Мейсон. Он еще не появился?

— А-а, — протянул швейцар. — Вы его друг?

— Что-то вроде партнера по бизнесу. Так он здесь?

— Да, — улыбнулся он в ответ, вешая цепь на место. — Идите за мной…

И я пошел. Мне никогда не приходилось видеть столь разношерстной толпы.

Это было их убежище, и они сидели за столиками, на столиках, стояли в проходах, толпились на пятачке перед эстрадой. Воздух был буквально пропитан запахом дешевой косметики, приторно-слащавым ароматом разврата. Только здесь они могли себе позволить быть самими собой. Протискиваясь через эту разноголосую, смеющуюся толпу, я сделал неожиданное открытие. Предубеждение и отвращение, которое владело мной еще несколько секунд назад, куда-то исчезло. Нас роднило нечто сумрачное, таившееся в глубине души; всех этих людей объединяла гомосексуальность, но во мне эти чувства остались неразбуженными. Нет, наше сходство было скорее, в нашем отличии от других людей, в особенностях нашей психики… Они были изгоями и жили в своем узком, замкнутом мирке, у меня же все было наоборот, им хотелось отгородиться от внешнего мира, я хотел покорить его насилием…