Целуй — и прощай! - [40]

— Вы просто волшебник. Снимаю перед вами шляпу, — сказал я абсолютно искренне. Без этой карточки у полиции на меня ничего нет. Мое прошлое перестало существовать. У меня его просто не было. Хотя, пожалуй, это не совсем так; где-то в недрах ФБР среди нескольких миллионов других копий находится и моя, но без моих отпечатков пальцев ее найти было невозможно, а уж я был уверен, что такой возможности им больше не представится. Да и копия из Вашингтона в один прекрасный день будет у меня в кармане, тут уж у меня сомнений не было. Не торчать же мне всю жизнь в этом городишке.

— Но мне по-прежнему непонятно, как она здесь оказалась. Тот город за тысячу миль отсюда. Быстрая работа.

— Дело в том, что инспектор Вебер получил ее уже вчера вечером. Я позволил себе посоветовать ему забыть о тридцати двух сотнях и предложил в обмен достать для нас эту карточку. Ему это было совсем нетрудно — хватило всего лишь телефонного звонка. Профессиональный обмен любезностями, так сказать. Перейдем к заключительной части нашего ритуала? — он вытащил из кармана дешевую жестяную зажигалку и, щелкнув большим пальцем, зажег ее. Она горела как факел.

Мэндон протянул ко мне руку с зажигалкой, и я поднес к пламени угол карточки. Плотная бумага изогнулась, потом, наконец, вспыхнула, и пламя стало медленно пожирать напечатанные на ней слова. Вот оно уже миновало «…в этом случае прошу уведомить…» и добралось до «…был заключен в тюрьму штата…», еще немного и исчезнет моя фотография в профиль с индексом 9М ЗИ 000 12. Я покрутил бумагой в воздухе, чтобы остался только крошечный уголок, который был зажат у меня между большим и указательным пальцем. В конце концов и он догорел в массивной медной пепельнице. Мэндон не произнес ни слова, а я направился к комоду, налил воды из кувшина и принялся мыть руки.

— Думаю, вам следует забыть об этих тридцати двух сотнях, — заключил Мэндон.

— Пожалуй, я с вами согласен, — ответил я, закончил мыть руки и насухо вытер их полотенцем, которое Мэндон потом водрузил на место.

— Ну, как вы теперь себя чувствуете?

— Прекрасно. Я чувствую себя прекрасно.

— Еще бы. Не каждому человеку выпадает счастье родиться вторично. И с этой минуты вам не о чем беспокоиться, тем более, что вашими делами буду заниматься я сам.

— Чероки, — обратился я к нему, — беспредельное презрение, которое мое бренное тело испытывает ко всему живому в этом мире, к вам не относится. Я приветствую в вашем лице человека, доказавшего свою состоятельность и оказавшегося достойным моего гения. С этого дня я с уважением и любовью вверяю вам ведение моих дел.

— Конечно, конечно, — улыбнулся Мэндон, — не стоит меня благодарить.

— Ну конечно… — согласился я с ним.

Сити холл находился в старой части города, в трех кварталах от конторы Мэндона. Всего три шумных, суетных квартала, полные магазинчиков, торговавших подержанными вещами, ломбардов, пивных, закусочных, автостоянок и бензозаправочных станций, уродливых грязных зданий, набитых неопрятными людишками — такое окружение вряд ли могло ассоциироваться с Сити холл. Но он не был ни уродливым, ни грязным, а ослепительно белым, занимающим целый квартал, тридцатиэтажным сооружением, возвышающимся над грязью и нищетой окружающего мира, выразительным и могучим символом, более могущественным, чем слово Господа нашего Иеговы, в чью честь неслись писклявые гимны из открытых дверей ближайшей маразматической миссии какой-то секты.

— Вы нервничаете? — вернул меня к действительности Мэндон. — Неужели? Вот посмотрите…

Я огляделся и обнаружил, что мы находимся в довольно пестрой толпе пешеходов — полицейские в форме, охранники со всевозможными значками, приколотыми к рубашкам, и неизменной кобурой на бедре, шерифы и их помощники в хаки и в форме, изредка попадались люди в гражданской одежде.

— С какой стати я стал бы нервничать? — улыбнулся я в ответ. — Мне не о чем волноваться, просто немного любопытно… Ведь у меня сегодня второе рождение, неужели вы забыли?

— Ну, может быть, я не совсем правильно сформулировал свою мысль. Нервная система человека не реагирует на внешние раздражители — например, на вид полицейского. Там, куда мы направляемся, будет много полицейских.

— Моя нервная система тоже переживает второе рождение благодаря вашим способностям.

— Вы все шутите.

— Напротив, я абсолютно серьезен.

Мы остановились в ожидании зеленого сигнала светофора. Он осторожно покосился на меня, тихо рассмеялся и взял за руку. До Сити холл оставался еще целый квартал, похоже, это было любимое место сбора полицейских. Они стояли парами и небольшими группками, входили и выходили из закусочных и кафе. Оказалось, что Мэндон знаком едва ли не с большинством из них. Он уже успел переброситься парой фраз с дюжиной встреченных полицейских, но никто не назвал его по имени. Один назвал его Чероки, а все остальные — Спот.

— Что еще за Спот? Что это значит? — не удержался я от вопроса.

— Это просто прозвище, — ответил он. Мне это ровным счетом ничего не говорило, что Мэндон, очевидно, понял по выражению моего нахмуренного лица.

— Это сокращение от «стряпчий по темным делам», — он вымученно улыбнулся, желая показать, что в этом слове для него нет ничего унизительного, и такое обращение не имеет никакого отношения к неуважению его персоны. Но мне это было и так понятно по их тону.