Целительница - [50]

У Веры на глаза навернулись слезы умиления. Как же красиво он это сказал! Она даже не думала, что он так умеет. В душе шевельнулась робкая надежда, что возможно и он к ней испытывает что-то посильнее дружбы. Но следующие слова Макса разрушили всю иллюзию счастья.

— Мне нужно тебе кое-что рассказать… только, боюсь это тебя очень сильно расстроит.

— Вряд ли меня что-то уже может сильно расстроить, — попыталась пошутить она, борясь с нехорошими предчувствиями.

— Это касается Никиты…

— И что с ним? — Вот уж про кого она в данную минуту вообще не думала.

— Я знаю, что он тебе нравится. Не отрицай, — прервал он готовые сорваться с губ Веры возражения, — это видно невооруженным глазом. Я же не слепой, — улыбнулся он. — Так вот, Никита не тот человек, что тебе нужен.

— Вот как? И почему же?

Вера запоздало подумала, что вопросами своими только подтвердила его загадку. А потом уже упрямство и ущемленное достоинство помешали ей разуверять его.

— Сегодня он мне рассказал про себя, — продолжил Макс, с трудом подбирая слова. — Ты знаешь, что приехал он сюда два года назад, а до этого жил в монастыре.

— Где?

— В мужском монастыре. Он монах, понимаешь? К тому же, черный, — Макс внимательно смотрел на нее, изучая реакцию. Вера старалась и виду не подать, насколько удивлена новостью. — Он дал обет безбрачия, когда постригся в монахи. Только жить в монастыре не смог, захотел вернуться в люди. И это еще не все…

— Он прилетел с другой планеты? — усмехнулась Вера, впрочем, получилось это невесело. Теперь она многое стала понимать — в частности то, почему сосед ведет настолько замкнутый образ жизни.

— Как я не пытался разуверить его, но он считает тебя ведьмой и ненавидит всей душой.

Тут Вера не выдержала и рассмеялась, отчего у Макса глаза на лоб полезли. Ну конечно, он-то думал, что она сейчас начнет биться головой об стену с горя. Только, комичнее ситуации и не придумаешь. Она приставала к монаху, который считает ее ведьмой! Анекдот, да и только. Знал бы Макс, насколько мало ее сейчас волнует сосед. Она и думать о нем забыла в последние дни. Да и не была она влюблена в него — принимала влечение к мужской красоте за влюбленность. Хорошо хоть глупостей не успела натворить. Спасибо Антонине — вовремя отвела! Вот что, значит, мучило его, портило настроение? А она-то в какой-то момент подумала, что Макс испытывает любовные муки, сохнет по ней. Дура ты, Вера, непроходимая! И мужики вокруг тебя какие-то неполноценные — один черный монах, а другой слепой праведник. Впрочем, все к лучшему. Теперь, когда она точно выяснила, что Макс к ней ничего не испытывает, легче будет его забыть. Только, почему на душе так паршиво?

— Рад, что все не зашло слишком далеко, — аккуратно резюмировал Макс, по всей видимости, все еще сомневаясь в ее адекватности.

— Представляю, как потрепала ему нервы, — усмехнулась Вера. Она решила не разрушать теорию друга. Пусть думает, что Никита ей очень нравится, вернее, нравился. Так проще маскировать свои истинные чувства. — Все нормально, Веснушкин. И эту неприятность я переживу. Главное, что скоро мы будем дома. Осталось потерпеть всего три дня.

Вера не сомневалась, что они без труда купят обратные билеты на поезд. Ранняя весна — не сезон отпусков, вряд ли поезда ходят переполненные. Главное добраться до Богородского, а там считай уже дома.

— Как у тебя продвигается книга? — сменил тему Макс.

— Материал собран, осталось его оформить.

— А когда нужно отправить ее в издательство?

— Через две недели.

— Успеешь?

— Думаю, да… Я уже начала редактировать. А дома процесс пойдет быстрее.

— Ценная получится вещь. Любое издательство такую с руками оторвет.

Макс вновь принялся за еду, а Вера задумалась. Для кого-то эта книга послужит развлечением, а для нее в ней заключен кусочек жизни ее и фрагменты жизни многих людей. Ведь, все описанное в ней, правда. Что-то взято из рассказов жителей деревни, а многое она проделала сама. Только, вряд ли кто-то в это поверит.

Глава 16

Стройная девушка сидела возле постели умирающей. Она теребила кончик русой косы, перекинутой через плечо, и временами тихо всхлипывала и озиралась по сторонам. В избе было темно и грязно. С низкого потолка свисала паутина. Солнечные лучи едва пробивались в маленькое мутное окошко и тускло скользили по деревянному давно немытому полу. Один угол в комнате был сплошь увешан иконами. Лики святых в полумраке казались девушке монстрами, поджидающими, когда жертва останется одна. К углу был придвинут стол, на котором горела одинокая толстая свеча. Многочисленные наплывы превращали и ее в бесформенное чудовище. Пламя извивалось и громко потрескивало, временами резко вспыхивая и заставляя девушку вздрагивать всем телом.

Древняя старуха, что лежала на кровати, заворочалась и громко закашлялась. Кашель ее был похож на карканье старого ворона. Девушка поежилась и хотела отодвинуться, но не решилась еще сильнее зашуметь. Она лишь с плохо скрываемым отвращением и страхом смотрела на сморщенное лицо и костлявое тело под тонким покрывалом.

Жилистая рука с крупными шишками на пальцах резко выпросталась из-под одеяла и схватилась за подол сарафана. Девушка едва сдержала крик, чувствуя, что находится на гране потери сознания. Так страшно ей еще никогда не было. Казалось, даже в комнате потемнело еще сильнее, и свеча начала потрескивать еще неистовее.