Целительница - [25]

Подходя к дому бабушки Ивана, Вера залюбовалась резным крыльцом. Оно было похоже на маленький теремок. Ступеньки полые с причудливым узором. Так же необычно смотрелся козырек в виде треугольной крыши. Столбики и перила с балясинами тоже витиевато вырезаны. Поражала фантазия автора. В узорах не было конкретики, сплошной креатив и абстракция. Но сколько природного вкуса, что Вера не удержалась и спросила, кто автор сей красоты.

— Так Ванечка же! Он постоянно что-то мастерит. А какие цветы он у меня выращивает! Вся деревня ходит любоваться. Вот посмотришь летом…

Вот тебе раз! Мальчик десяти лет, а насколько талантлив! И зачем ему школа, раз он такие вещи руками делать умеет? Но за крамольные мысли Вера тут же себя обругала — общее образование еще ни одному истинному таланту не помешало.

Ваня сидел за столом и что-то вырезал из дерева, ловко орудуя маленьким ножичком. На них он глянул мельком, не выказывая ни интереса, ни удивления. Гости в этом доме не редкость, догадалась Вера, а ее он просто-напросто не узнал. Еще бы! Вчера-то он увидел Фантомаса.

— Ванюша, у нас гости! Накрывай на стол. Вчерась ты так и не дошел до внучки бабы Антонины. Вот я ее и привела.

Вера поймала напряженный взгляд ребенка, в котором начало проступать понимание с примесью страха.

— Не бойся меня, — поспешила успокоить она. — Вчера у меня на лице была маска, мятная, — зачем-то добавила. Как будто ему не все равно, чем она мажется. — Женщины иногда так делают, чтобы быть красивыми.

Сказала и сама покраснела, заметив недоумение в глазах ребенка. Ну как ему объяснить доходчиво, зачем женщины следят за своим лицом? Да и надо ли? Взрослые-то мужики порой не понимают этого. Вон и Макс ржет, стоит ей только накраситься, что случается по праздникам. Ржет и не понимает, насколько это выглядит оскорбительным. Может она и на Афродита, но тоже не прочь кому-нибудь понравиться.

— Ты прости меня, что напугала вчера, — продолжила Вера, отвлекаясь от грустных мыслей. — Я не слышала, как ты вошел, да и про маску забыла? А ты как себя чувствуешь? — спохватилась она.

— Не хочешь говорить, так хоть кивни, если нормально, — попросила она, когда поняла, что отвечать ей Ваня не собирается.

С явной неохотой ребенок кивнул и вернулся к своим занятиям. Хорошо, его бабушки не было в комнате, иначе Вере стало бы стыдно разговаривать начистоту.

— Послушай, Вань. Расскажу только тебе, потому что чувствую, что мы могли бы подружиться. Никому другому не могу открыться. А ты, знаю, что сохранишь мою тайну. Не умею я людей лечить. — Вера замолчала, пытаясь определить его реакцию по глазам. Он смотрел с недоверием и легкой иронией. — Не научила меня бабушка Антонина, не успела. Я и живой-то ее не застала, и до этого ни разу не видела. И тяжело мне… люди идут со всякими болячками ко мне, не понимают, что это напрасный труд. И как донести до них, что я бесполезна, не знаю. Вот и тебя вчера напугала, только хуже сделала.

— Не сделала.

Вера даже подскочила от неожиданности, когда Ваня заговорил чистым еще по-детски тоненьким голоском.

— Я перестал заикаться.

— А почему же молчишь?

— Боюсь. Вдруг это вернется.

Что тут скажешь? Его страх был ей понятен. Точно так же, до сих пор, она боялась похудеть. Наверное, поэтому и не страдала почти никогда отсутствием аппетита. А когда встречала сердобольных знакомых на улице и слышала «Как ты похудела!», то впадала в непродолжительную депрессию.

— Не должно, — уверенно произнесла она, хоть уверенности и не испытывала. — Теперь тебе нужно больше говорить, чтобы закрепить победу над заиканием. И порадуй бабушку. Очень уж она переживает за тебя. И еще. Покажи всем в школе, какой ты на самом деле.

Баба Оля, так звали старушку, до такой степени обрадовалась за внука, что чуть не затискала его и Веру в объятьях, все называя последнюю благодетельницей. Вера не сопротивлялась, но переглядывалась понимающе с Ваней. На пару они посмеивались, когда бабушка их не видела.

А потом они долго пили чай за празднично накрытым столом. Вера задала интересующие ее вопросы, лечила ли кого Антонина из их семьи.

— А как же! — тут же откликнулась баба Оля. — Всех и лечила, родимая. У мамки Ванюшиной, упокой господь ее душу, такие мигрени разыгрывались, пластом лежала. Так только матушка Антонина и помогала. Наложет руки, пошепчет что-то и проходило, отпускало. И так кажный месяц почитай. А когда папка руку распорол на рыбалке, помнишь? — обратилась она к внуку. — Столько крови он тогда потерял, еле живого домой доставили. Так матушка заговорила микстуру и дала ему выпить. Вмиг силы вернулись. Да и у меня есть беда, от которой спасала она меня частенько. Кость на ноге растет, все больше становится. Мочи нет порой, так сильно ломит ногу… Слухай, а может ты глянешь, ногу-то мою?

Вера в растерянности посмотрела на Ваню. Тот без слов понял и заговорил на другую тему. Только, что-то ей подсказывало, что раз зародилась подобная мысль в голове бабы Оли, то теперь никаким ветром ее не выдуешь.

На обратном пути Вера заглянула еще в пару домов. И там ей попались гостеприимные и общительные хозяева. Много чего интересного рассказали про бабу Антонину, только опять никакой конкретики. Да, лечила она людей, готовила отвары, микстуры разные. А вот про заговоры никто ничего рассказать не мог. Шептала что-то, а что, кто его знает.