Целитель - [39]

— И вы один из них, верно? — тонко улыбнулась преподобная мать.

— Нам нечего делить, — пожал плечами Альмод, внутренне холодея. Вот, значит, почему Нел решила… Главное, чтобы так же не подумал кто-то другой. — Я просто не хочу никому служить…

— Не беспокойтесь, — снова улыбнулась Ульрика. — Все знают, что огонь пошел изнутри. Люди Хродрика пытались пробиться в ту часть дома — не бросать же гостей на верную гибель. Никто не смог и подобраться. Горело изнутри. И все выглядело так, что именно чистильщики подожгли дом и себя вместе с ним.

Ее лицо снова стало жестким.

— И потому я не буду молиться за души тех, кто сам навек погубил их. И унес еще множество невинных жизней. И вы, господин целитель, должны бы понимать все лучше остальных — я слышала, что вы, не жалея сил…

— Не стоит об этом, — перебил ее Альмод. — Но зачем бы чистильщикам творить этакое… безумие?

Не могли же они рехнуться всей толпой? Усталость после боя и горечь потери иногда в самом деле прорываются не слишком разумными деяниями — кутежами, безудержным развратом, поединками по поводу и без, не зря пустые, да и простые одаренные обычно стерегутся чистильщиков. Но сжечь себя и других? Безумие как есть. В которое Альмод не мог поверить, хоть режь его.

— Я бы сказала «злодеяние», — поджала губы преподобная мать. — Кто знает, что на самом деле происходит в ордене? Никто, кроме чистильщиков, не в силах остановить тварей — но как именно они это делают? Кто знает, какие темные ритуалы нужны?

— Насколько мне известно, — сказал Альмод, очень тщательно подбирая слова, — разрыв в ткани мира, через который проникают твари, закрывается сам собой. Задача чистильщиков — не пустить их сюда.

— Но откуда вам знать точно? — Ульрика вздохнула. — Некоторые из них показались мне очень приятными людьми. Но первое впечатление обманчиво. Неважно, был ли то ритуал или чистильщики просто обезумели от бесконечных сражений… та девочка, Трин, умирала тяжело…

Да уж, можно представить. И все же — нет. Слабых духом в ордене не было. Не выживали слабые. Кто-то из относительных новичков все-таки не выдержал напряжения и рехнулся? Однажды что-то подобное было — парень вдруг решил, что его сосед по комнате — посланец тусветных тварей. Зарезал ночью спящего, а потом бегал по особняку, держа отрезанную голову за волосы, и кричал, что спас мир.

Могло такое случиться и сейчас? Пусть один свихнулся. Семеро, минус Гейр, минус Трин, минус второй раненый… Четверо. Справились бы с одним безумцем. Или…

— Были ли раненые, кромеТрин и… — он прикусил язык, едва не проболтался, — кроме нее?

— Да, я исповедовала еще одного юношу. Как мне показалось, он тоже был очень плох, но надеялся… И еще один двигался не слишком уверенно, но мне трудно судить, наверняка вы поняли бы лучше, если бы там были. А почему вы спрашиваете?

Потому что его там не было. И лишь одному Творцу ведомо, как все обернулось бы, если бы он там оказался. Наверняка, так же, как с Гейром, только схватка закончилась бы вовсе не в пользу Альмода.

— Меня не было в городе, когда это случилось, — сказал он. — И увидев, что произошло… до сих пор трудно в это поверить.

— Понимаю. Я тоже была потрясена.

— Но вам не показалось странным, что последнего утешения попросили не все? Если они планировали настолько жуткий ритуал?

— Нужно ли утешение Творца тому, кто вконец изуверился?

— Тогда зачем вообще звать вас?

Преподобная мать помолчала, раздумывая.

— Возможно, чтобы не вызывать подозрения раньше времени.

— У кого, если все сгорит дотла? Ведь не разобрать, кто скончался до пожара, а кто погиб в огне, если и от одного, и от другого остались лишь угли?

Хотя, сгори тела не до костей, Альмод бы взялся разобраться. Без полной уверенности в исходе, конечно, но были признаки, по которым…. он выругался про себя. Почему он с самого начала не посмотрел, что и как случилось? Даже по положению тел можно было бы о многом судить…

Потому что пришел сперва Стейн, потом Рауд, и ему стало не до того. А теперь не у кого спросить. Едва ли те, кто разбирал завал, потрудился зарисовать все, что нужно. Да вряд ли запомнили. Или попробовать порасспрашивать? Кого? Пойти на поклон к Харальду?

— Почему вы их защищаете?

Твою ж мать, это он здорово оплошал. Считай, сам подставился.

— Пытаюсь разобраться. Одно время я жил в столице, и с чистильщиками приходилось сталкиваться не раз. Были даже друзья в ордене, пока не пришлось… — он развел руками, обезоруживающе улыбнулся, — очень быстро покинуть столицу.

Преподобная мать едва не расплылась в ответной улыбке — как он и ожидал. Сделала суровое лицо.

— Поединок?

Он снова улыбнулся, теперь — якобы скрывая неловкость.

Такие, как мать Ульрика, — неважно, служительницы ли творца или просто деревенские кумушки — любят наставлять на путь истинный грешников. Особенно когда кажется, что стоит чуть-чуть понаставлять, и заблудшая душа вернется к свету. Особенно если перед ними молодой и красивый мужчина — нет-нет, что вы, никаких грешных мыслей, исключительно материнское попечение, ведь сорвиголовам — юным и не очень — так нужны добрые наставления! В юности он нередко этим пользовался, потом желающих его воспитывать резко поубавилось. Надо же, не забыл…