Целитель - [60]

— Представляешь себе, Настя, наша Олеся отодрала на совещании главного инженера, как сидорову козу и уволила его по статье.

— Чего ты гонишь, Руслан, он из касты неприкасаемых, — возразила она.

— Все так думали раньше, а сейчас он с волчьим билетом. За полчаса его охрана выкинула с завода, как трутня. Я понял, что совсем не знаю свою дочь, она словно родилась в кресле директора. Ужас… на заводе будет настоящая модернизация, рабочие ее зауважали сразу. Ростоповича Олеся назначила главным инженером. Умный мужик, теперь развернется, а то старые акционеры выкручивали ему руки. Он бы давно модернизацией занялся, да этот трутень акционерский мешал. Крутая наша дочка, ох крутая, не ожидал от нее. Все думали, что девочка на завод пришла, можно расслабиться, а она за полдня всех построила. Не понимаю — где научилась руководить? Антон что ли подсказал, но он врач, пусть профессор, но не заводчанин же? Знаешь, что рабочие говорят? Сибирцева — есть Сибирцева, по-другому не скажешь. Не могу еще привыкнуть, что наша дочка не Милованова. У тебя-то как на работе?

— Нормально, хотя сегодня думала, что одурею — никогда столько денег в руках не держала. Ты представляешь какая у нас сегодня выручка?

— Ты говорила, что Егор Борисович зарабатывает по десять миллионов ежедневно. В среднем… дети по десятке, значит тридцать. Большие деньги, ничего не скажешь, — ответил Руслан.

— Тридцать, — хмыкнула Настя, — только Надежда сегодня заработала больше одного миллиарда шестисот миллионов рублей. Я только молилась, чтобы купюросчетная машинка не сломалась. Столько ей заплатили три американца за операции. И правильно, нечего с этих снобов по российским расценкам брать.

— Да-а, попали мы с тобой в семью… Кто раньше не здоровался даже с нами, теперь стараются подкатиться поближе. Ладно, давай спать, поздно уже.

Сегодняшний поздний вечер был, видимо, разговорным. Тоня тоже общалась с Егором в постели:

— Вот и выросли наши с тобой дети, Егор, стали профессорами, вышли замуж и поженились. Не представляю себя бабушкой, но буду рада этому. Мне только сорок три года, родятся внуки: будет сорок четыре. Бабушка… Я часто вспоминаю нашу встречу на Порожнянке, надо бы съездить туда всей семьей, Егор.

— Родятся внуки — съездим обязательно, Тоня. Они тоже должны знать, где мы встретили свою любовь. Сорок три года, разве это возраст? Может быть еще родим?

— Что ты, Егор, — застеснялась Тоня, — внуки на носу, их будем нянчить, — проговорила она последнее уже в возбуждении.

В соседнем коттедже Олеся, лежа в изнеможении от ласк, заговорила словно с собой в начале:

— Ехала на завод, боялась страшно, а села в директорское кресло и весь страх исчез, будто его и не было вовсе. Наверное, где-то читала про инновации, про технологию производства алюминия, не помню, но все выстроилось в логическую цепочку, словно я этим всю жизнь занималась и была с детства руководителем. Ты случайно мне ничего там в мозгах не подкрутил?

— Ты о чем это?

— Понятно, я так и думала. Иначе откуда бы взяться такому профессионализму у простого экономиста-плановика. Сейчас другое беспокоит — на кого завод оставить, когда в декрет уйду?

— Уже собралась? — ласково спросил Антон.

— Пока еще не в положении.

— Это кто тебе сказал? А я вижу, что у тебя там два мальчика уже обосновались. Живут, развиваются потихоньку.

— Ты что, Антон, правда что ли? Шутишь…

— Нисколько, двойня у тебя. Правда не однояйцевые, походить друг на друга будут, но не как две капли воды. Надя тоже беременна, у нее девочка будет. Мой отец знает и уже ждет тройню.

— Но я еще ничего не чувствую, — засомневалась Олеся.

— Тебе еще рано, а я знаю, не сомневайся.

Олеся Сибирцева постепенно вникала в работу завода, который активно начал модернизацию, что потребовало немалых финансовых вложений. Старший Сибирцев решился на прием иностранных тяжелых и богатых пациентов. Оперировала их только Надежда, отец с сыном обычно оперировали только российских больных. Значительная часть заработанных денежных средств шла на алюминиевый завод.

Акционеры этого холдинга, включавшего в себя практически все российские заводы по производству алюминия, продали свои акции одного из крупнейших заводов. Потребовались деньги на инновации. И кроме того, они считали, что через два-три года вернут завод обратно, но уже по половинной стоимости от ранее полученной за него суммы. У доктора элементарно не хватит денег на переоборудование завода. А они выиграют время, деньги и останутся в барыше.

Очень скоро они поняли, что просчитались и кроме того был уволен их главный экономический информатор, который в крайнем случае мог вести политику тонкого и незаметного саботажа. Естественно, что они не предложили, а приказали ему вернуться на завод через суд.

Олеся вызвала к себе начальника службы безопасности.

— Аркадий Валентинович, как обстановка на заводе?

— Вроде бы все в порядке, Олеся Руслановна.

— А если без вроде?

— Тоже в порядке, — уверенно ответил он, — рабочие и служащие настроены оптимистично, завод работает и перестраивается одновременно. Вас что-то беспокоит?

— Пока нет, но кое-какие мысли возникают. Бывший главный инженер человек холдинга и достаточно амбициозен, вряд ли он не оспорит свое увольнение в суде. Но в этом плане мы подготовились и суд, надеюсь, не примет его сторону. Думаю, что холдинг наметил его возвращение всего лишь как первый этап борьбы с нами. Их цель — погубить нашу экономику и выкупить завод обратно по заниженной стоимости. У вас есть какие-то мысли по этому поводу? Присаживайтесь.