Цели и средства - [11]

— Здорово. Тони не надумал уходить?

Вместо ответа Монах бесшумно ушел сквозь лестницу.

— Насколько мне известно, – раздался низкий мелодичный голос, – мистер Гольдштейн завел разговор об уходе, исключительно чтоб вытребовать расписание поудобнее. Нечего сказать, изящно и тонко, скорее в стиле Хаффлпаффа, чем Равенкло.

— А я б сказала, вполне по–слизерински, профессор Снейп.

— Это потому, что вы совершенно не разбираетесь в слизеринских поступках, профессор… хм… Люпин.

— Звали б меня Тонкс, не пришлось бы запинаться, – дружелюбно посоветовала она.

— Жалеете о замужестве? – профессор изогнул тонкую бровь.

— Ну, это уже даже не по–слизерински, – поморщилась Тонкс. – Грубо, профессор.

— Туше, – признал он и перешел в следующую картину. Сел на каменную скамью, ярко освещенную полуденным солнцем.

— Соскучились за лето? – посочувствовала Тонкс.

Черная фигура ярко выделялась на фоне зелени, сирени и солнечных лучей, и Тонкс едва ли не впервые заметила, что траурное одеяние профессора Снейпа не так однообразно, как она думала раньше. Из‑под мантии, шерстяной, густо–черной, виднелся белоснежный воротник, отделанный по краю тонким кружевом, и таким же кружевом заканчивался манжет, наползающий на тонкое запястье и узкую кисть. У него были фантастически красивые руки, изящные кисти, длинные подвижные пальцы – Тонкс попыталась вспомнить, было ли это так на самом деле, и не вспомнила. Нежная, почти белая кожа контрастировала с черным рукавом, который оказался не вполне черным, а с тканым узором, мелким, изощренным, и еще целый ряд крошечных блестящих пуговок, не то функциональных, не то для красоты, тянулся до самого локтя. Мерлин и Моргана, и не лень ей было все это рисовать?

— Профессор Люпин?

— А?

— Вы спросили, соскучился ли я за лето, и я сказал «да». Разговоры с Дамблдором интересны и неисчерпаемы, но мне одиноко без питомцев моего Дома.

Да, он до сих пор называл его Дамблдором, хотя все, даже, кажется, Невилл, по настоянию самого Альбуса называли по имени обожаемого директора, чудесного, хоть и чудаковатого. И в этом было что‑то гордое и верное. Степень близости, недоступная прочим, какими бы фамильярными они ни были.

— Я, простите, засмотрелась на ваш сюртук.

Профессор усмехнулся, одернул мантию – Тонкс заметила, что под горлом ее скрепляла маленькая фибула в виде змейки и решила, что чувство вкуса и чувство юмора изменили художнице.

— Портрет лишен удовольствия выбрать себе наряд. Я рад, что художник хотя бы уважил мою привычку носить черное.

— Черный вам к лицу, – заметила Тонкс.

Профессор промолчал, лишь дернул уголком тонких губ, и Тонкс ощутила легкий укол совести: все знали, что черный – это траур, а она со своими комплиментами.

— Меньше месяца осталось, и приедут ученики, – она попыталась сменить тему.

— Да, – поддержал ее профессор. – Я слышал, большой набор. Впрочем, это вряд ли коснется Дома Слизерин, его, как и прежде, выберут немногие.

— Немногие, зато избранные, – пробормотала Тонкс. Долго сочувствовать Снейпу не выходило.

Он услышал, фыркнул и молча скрылся за рамой. Тонкс в сотый раз задалась вопросом: куда деваются портреты, когда уходят из одной картины и еще не появляются в другой?? Что у них там за тамбур, в их нарисованном мире? Или нету никакого тамбура и Снейп тут же появился в своей раме в кабинете директора? Ну или не в кабинете, а в музее, скажем? Надо у Альбуса спросить, что ли…

И Тонкс заторопилась к директорскому кабинету.

Минерва Макгонагалл и новый зельедел

Минерва долго колебалась, не сделать ли в письме приписку по поводу традиционной одежды преподавателей, но решила, что выйдет слишком резко. Если Смит сам не догадается обновить гардероб, уместнее будет намекнуть ему при личной встрече.

Смит догадался. Он приехал в новой темно–синей мантии, солидной и элегантной. Минерва отдала должное вкусу мадам Малкин, а в том, что это был ее выбор, сомневаться не приходилось: Смит, похоже, был сам удивлен своим новым видом. Провожая новоиспеченного зельедела до учительской, Минерва устроила маленькую экскурсию по Хогвартсу.

— Профессор Смит, вам действительно будет удобно в подземелье? Традиционно класс и личные комнаты находятся там, но не повредит ли это вашему здоровью? Вы кашляете.

— Это не простуда, директор, это все то же, – Смит небрежно коснулся левой щеки. – Не волнуйтесь. В личных комнатах прекрасно, а в классе должно быть холодно, иначе, когда все котлы будут кипеть, мы просто задохнемся. Единственное, о чем я хотел попросить, – можно мне убрать кресла и занавеси, что остались от моего предшественника?

— Разумеется, профессор, каждый преподаватель обустраивает кабинет и комнаты по собственному желанию.

— Значит, банки с… э… препаратами из кладовой тоже можно убрать?

— Если они вам не нужны… – неуверенно проговорила Минерва. До этого на заспиртованных монстров профессора Снейпа, равно как и на кресла профессора Слагхорна, никто не посягал: предшественники Смита будто чувствовали, что недолго задержатся в школе.

— Разве что для эффекта. Но я придерживаюсь мнения, что в классе тем лучше, чем меньше объектов можно разбить.