Цель и средства. Политика США в отношении России после «холодной войны» - [14]

В силу этого, несмотря на укрепление позиций Ельцина, президент Буш твердо придерживался курса на невмешательство во внутренние дела Советского Союза. Буш и Скоукрофт не видели каких-то стратегических преимуществ в том, чтобы подталкивать происходившие в СССР политические перемены. Что же касается политической борьбы и острого личного конфликта между Горбачевым и Ельциным, Белый дом твердо оставался на стороне международно признанного лидера СССР. Президент Джордж Буш и его советник по национальной безопасности Брент Скоукрофт решили поддержать «своего» человека в Москве — Михаила Горбачева в силу важности сохранения политической стабильности в СССР и в американо-советских отношениях и уверенности в том, что Горбачев пойдет им навстречу в вопросах, представляющих важность для США. Скоукрофт рекомендовал США «избегать вовлечения в советские внутриполитические войны»^{37}.

Не все в администрации разделяли точку зрения Скоукрофта. На другом конце спектра были аналитики Центрального разведывательного управления и некоторые руководители из аппарата министра обороны. Ключевые аналитики ЦРУ, включая начальника Управления советского анализа Джорджа Колта и председателя Национального совета по разведке Фрица Эрмарта, усиленно рекламировали Бориса Ельцина как истинного демократа в Москве еще до того, как он был избран российским президентом. Министр обороны Дик Чейни и его советники считали, что передача власти от центра на места и потенциальная независимость Украины будут выгодны в плане обеспечения геостратегических интересов США. Поскольку Ельцин был главным катализатором процесса децентрализации власти, Пентагон его всецело поддерживал[15]. Помощник Чейни по вопросам международной безопасности Стивен Хэдли вспоминает:

«Пентагон раньше других понял, что у Горбачева не было плана и даже представления о том, как сделать то, к чему он стремился. Пентагон раньше, чем кто-либо в администрации, разглядел потенциал Ельцина. Горбачев был коммунистическим реформатором, а Ельцин явным демократом, готовым отказаться от коммунизма. Ельцин считал, что надо расчленить Советский Союз и прикончить коммунизм, чтобы спасти Россию. И мы стали склоняться к тому, что Ельцина стоило поддерживать. Так в администрации считали далеко не все. Недостаточно сказать, что мы выступали за развал Советского Союза. Вопрос заключался в том, что Горбачев вообще никуда не двигался, а у Ельцина была подходящая программа. И, таким образом, ответ на вопрос, нужно ли бояться развала Советского Союза, был отрицательным. Появление Ельцина может принести пользу»^{38}.

В этом же духе высказывается занимавший в то время пост заместителя министра обороны Льюис «Скутер» Либби: «Некоторые считали Ельцина пьяницей и пустозвоном. Мы в Пентагоне так никогда не думали. Другие полагали, что он скрытый автократ. Мы эту точку зрения не разделяли. Мы считали, что ему нужно было дать шанс провести демократические реформы, ослабить партийное руководство, а детали его программы могут быть согласованы. Главное было в том, что он двигался в верном направлении»^{39}.

Сторонники Ельцина и смены режима в Пентагоне имели союзника в лице посла США в Советском Союзе Джека Мэтлока, который считал, что в администрации сложилось ложное черно-белое представление о Горбачеве и Ельцине. Он был уверен, что США могут сохранять отношения с Горбачевым и в то же время более активно работать с Ельциным и другими лидерами республик:

«Советская Конституция совершенно недвусмысленно предоставляла республикам право поддержания дипломатических отношений с другими странами, и в каждой из них было свое министерство иностранных дел. Таким образом, главы союзных республик теоретически имели больше прав, чем губернаторы американских штатов, поддерживать отношения с иностранными правительствами, а наши губернаторы никогда не стеснялись путешествовать по миру и встречаться с иностранными лидерами в целях расширения торговли и привлечения инвестиций, то есть заниматься как раз тем, о чем Ельцин хотел говорить с нами. В силу отмеченных причин я не понимаю, почему аппарат Белого дома решил, что мы должны делать выбор между Горбачевым и Ельциным»^{40}.

Госсекретарь США Джеймс Бейкер и его советники стояли где-то посредине между осторожным Белым домом и более активными сторонниками изменения советского режима в Пентагоне. Бейкер раньше своих коллег в Белом доме понял значение Бориса Ельцина и лидеров других союзных республик, но он опасался, что развал Советского Союза повлечет за собой худший кошмар: Югославию с ядерным оружием[16]. Бейкер и его главный советник по советским делам Дэннис Росс провели очень много времени с Шеварднадзе, и он оказал большое влияние на их образ мыслей. Росс вспоминает: «Я всегда придерживался мнения, что нам следует больше работать с республиками. Дело было не в том, что я был дальновиднее других, но я находился под сильным влиянием бесед с Шеварднадзе, который придавал большое значение национальному вопросу, а также собственной приверженности поиску путей примирения в отношениях между центром и республиками. Он, в отличие от Горбачева, хорошо это понимал»