Царство. 1951 – 1954 - [24]

В комнату, где лежал покойник, набилось полным-полно народа — и охрана, и обслуга, и медработники. Люди толпились рядом с низеньким диваном. Мертвеца даже не прикрыли простынкой. Профессиональным движением Лукомский закрыл неприятно выпученные остекленевшие глаза.

Сталина уже не оберегали, не охраняли, не обмирали в его присутствии. Вокруг ходило множество незнакомых людей, кто-то искоса поглядывал на сидящую в стороне его худую, некрасивую дочь. Было интересно запомнить ее, Светлану, чтобы потом в подробностях рассказывать друзьям, соседям и знакомым содержание этого ужасного весеннего дня.

6 марта, пятница

Валерия Алексеевна Маленкова с важным видом сидела напротив Нины Петровны. Подруги пили чай.

— Теперь все будет по-новому, — важно рассказывала Валерия Алексеевна. — Многое после Сталина предстоит переиначить.

— Видать, время пришло, — отозвалась Хрущева. — Мой только и твердит, что надо в корне жизнь менять!

— В корне, Нина, ничего не поменяешь, не так просто!

— Мужья разберутся! — отмахнулась Нина Петровна.

— Нет, мой без меня не проживет, я его голова!

— Ты умная, ты ректор, а я — больше по хозяйству.

— Теперь мне придется на всех приемах бывать, по командировкам с ним ездить.

— Помогай, помогай!

— Придется из института уходить.

— Как так?

— А что? — вскинула брови Маленкова. — Институт я на первое место вывела, пойди, поищи такой!

Валерия Алексеевна основательно расстроила Московский энергетический — на Красноказарменной улице высились монументальные корпуса, дом для преподавателей, студенческое общежитие. Она приглашала на работу ведущих профессоров, словом, создала серьезнейшее учебное заведение. За целеустремленность, безапелляционность и резкость Берия прозвал ее «Жандарм в юбке».

— У меня не только студенты обучаются, у меня науку вперед двигают! — продолжала ректорша.

— Не представляю, как ты справляешься!

— Все, Нина, хватит! Учебный год доведу и — прощайте.

— Жалко. Мне удобно, что ты там ректором, знаю, что мой Сережа не беспризорник.

— Какой он беспризорник, он наш лучший ученик! О нем в МЭИ легенды ходят.

От гордости за сына Нина Петровна покраснела:

— Весь в отца! Переживаю я за детей!

— А кто не переживает? — Валерия Алексеевна насупилась. — У нас тоже сплошные нервы, волин бывший звонить наладился. «Как ты себя чувствуешь? — спрашивает. — Я по тебе скучаю!». А у Волечки уже муж другой! А тот звонит себе, ни стыда, ни совести! И все под предлогом с ребенком общаться. Игоречек его знать не хочет, дедуля ему отец! Дочь, дуреха, слушает, отвечает. Я однажды трубку выхватила и прямо закричала: «Чего звонишь?! Чего тебе надо?!» А он: «У меня сын растет! Если что, я в суд пойду!» Такого негодяя еще поискать! Наглый, дерзкий, делает вид, что до сих пор в Волечку влюблен! Я уже хотела Георгию нажаловаться, но тут Сталин умер. Теперь-то звонить бросит, испугается, ведь Георгий Максимилианович стал председателем правительства! — самозабвенно проговорила Валерия Алексеевна.

— А может, пусть позванивает, все-таки он отец?

— Твоей Иришке мать часто звонит? — недовольно нахмурилась Маленкова.

— Вообще не звонит.

— А стала бы названивать, да в дверь стучаться, посмотрела б на тебя!

— Я б ее на порог не пустила!

— Так вот!

— Иришка думает, что она наша с Никитой Сергеевичем дочка.

— И правильно думает, и не надо разубеждать!

— Леонид погиб, когда ей два годика было, а Любу в тюрьму забрали.

— У тебя с Иришей все ладненько, а этот нахал танком прет! Ну я ему задам! — пригрозила Маленкова. — Вы к нам в гости в воскресенье собираетесь?

— Так похороны сталинские!

— Позабыла совсем!

— Как похоронят, так и приедем.

Никиту Сергеевича назначили председателем Государственной похоронной комиссии, никто бы лучше не справился с организацией таких ответственных похорон. От военных Булганин прикомандировал к Хрущеву маршала Василевского, от госбезопасности прибыл генерал-полковник Серов, от Совета министров явились заместитель управляющего делами Смиртюков и небезызвестный референт Феоктистов, который занимался лишь двумя делами: похоронами и елками. В шутку его называли главным елковедом страны. Это он лазил по сугробам и выбирал в окрестных лесах самые пушистые и нарядные деревья, чтобы на Новый год украшать ими Кремль, госдачи и квартиры руководства, ведь не может же, новогодняя елка у председателя Совета министров быть общипанная, неказистая?!

И в организации похорон цены Феоктистову не было. Спецморг и Новодевичье кладбище были целиком его вотчиной. Все ритуалы он знал наизусть: кто, где стоит; кто, когда, куда идет; кто за кем говорит; кому какой церемониал положен; в которой газете печатать некролог и кому его подписывать; и с местами на кладбище — это только к Феоктистову. Ясно, что на похоронах Сталина он оказался на вторых ролях, но даже у Сталина без его эрудиции не обошлось, по существу, Феоктистов, был здесь первым помощником. По утвержденному сценарию, который подготовил опять-таки Феоктистов, должны были происходить прощание и похороны. На этот раз все шло гладко, только вот никто не ожидал столь безумного наплыва народа, который с момента скорбного сообщения, прибывал и прибывал в город.