Царствие костей - [30]

— Семь лет я профессионально занимался боксом и завоевал несколько чемпионских титулов и призов, — начал он рассказ о себе. — Однако мне пришлось бросить бокс — на меня напали на улице какие-то хулиганы и ударили металлическим прутом по руке. В то время я тренировался в Чесхэме, готовился к бою с Чарлзом Уэйнрайтом. Это нападение я расценил как попытку повлиять на результат поединка. Травма оказалась серьезной. Перед матчем я одолжил у маркиза Реддсли тысячу фунтов и обязан был вернуть их.

Я написал пьеску о боксере, набрал небольшую труппу и стал давать представления в маленьких залах. Спектакли вскоре сделались очень популярными — ведь как боксера меня знали многие. Вскоре мне удалось вернуть долг. К сожалению, самые известные имена стираются из людской памяти слишком быстро, и мне пришлось бросить артистическую карьеру и заняться управлением театром. Я служил управляющим в нескольких труппах, а в последние два года являюсь заместителем мистера Уитлока.

Пожилые мужчины слушали Сэйерса с отсутствующим выражением лиц. Иначе вел себя Бекер. Он с интересом разглядывал Сэйерса, подавшись вперед, чтобы не пропустить ни слова. Казалось, он искал в речи хотя бы намеки на улики, но не находил их.

— Не понимаю вас, мистер Сэйерс, — произнес он. Фраза относилась к самому Сэйерсу, повествование его он определенно понимал.

— Я тоже многого не понимаю, мистер Бекер, — отозвался Сэйерс. — К примеру, почему я здесь?

— Наверное, неутолимая жажда крови? Не имея возможности выместить ее на ринге, вы перенесли ее в свою жизнь? Одни убивают из-за денег, другие — из ревности или мести. Гнев или страсть тоже могут привести к убийству. Но ни разу в жизни я не сталкивался с убийством столь жестоким, совершенным исключительно ради удовлетворения страсти к самому убийству.

— Я никого не убивал.

— Один из ваших противников ослеп от ваших ударов.

— Я дрался по правилам. Бокс — рискованный вид спорта.

— Вот смотрю я на вас, Сэйерс, и никак не возьму в толк — то ли вы сумасшедший, то ли маньяк.

— Вы смотрите на невиновного человека, мистер Бекер.

— Сознаете ли вы, что только чистосердечное признание облегчит вашу участь? Разумеется, вас повесят — с этим нужно смириться, — но к виселице идут разными путями. Разве вам не хочется умереть с чистой душой?

— Вы говорите о виселице. Вы нашли в моей комнате труп мальчика, которого я никогда и словом-то не обидел, сообщаете мне о каких-то преступлениях, а я о них ничего не знаю. Я имя Тернер-Смит впервые услышал только от вас.

— Вы назначили ему встречу в салуне возле театра, вчера, во время второго действия. Мы нашли его проткнутым шпагой, замаскированной под трость. В кармане его сюртука лежала написанная вами записка.

— Но я не писал ему никаких записок. В продолжение всего спектакля я не выходил из здания театра.

— От театра до салуна всего десяток шагов. Во время второго действия никто не видел вас за кулисами.

— Я решил посмотреть спектакль, прошел в зал и сел в последний ряд.

— Когда всеобщее внимание было устремлено на актеров. Очень своевременно.

— Допросите Лили Хейнс. Она работает в театральном буфете. Она видела меня. Мы с ней разговаривали.

— Да, но только во время первого, а не второго действия. Я прошу вас, мистер Сэйерс, перестаньте лгать. Признайтесь. Ведите себя как мужчина и не опускайтесь до вранья. Вы оставили за собой кровавый след по всему маршруту гастролей театра. Убивали несчастных бродяжек и нищих. Неужели выдумаете, что мы не догадаемся, чьих это рук дело? А когда пятнадцатилетний мальчик разглядел вашу сущность, вы зарезали и его. Не отпирайтесь, ведь все улики говорят против вас.

С этими словами Бекер схватил со стола листок бумаги, извлеченный изо рта Артура, и швырнул Сэйерсу. В этот момент его интуиция и рассудок слились воедино.

— Каспар, — прошептал он.

— Мистер Каспар все время находился на сцене. Его видели полтораста зрителей. А кто подтвердит ваше алиби, мистер Сэйерс? Мертвый Артур Стеффенс, которого вы задушили и затолкали в свой чемодан, прикрыв своими лучшими костюмами?

— Богом заклинаю вас, мистер Бекер, вы ошибаетесь, страшно ошибаетесь; обвинения против меня несправедливы.

— Постыдитесь, мистер Сэйерс. Не упоминайте Бога всуе. Даже если он существует, вы служите не ему. У вас другой хозяин. Ладно. Насколько я вас понимаю, признаваться в содеянном вы не собираетесь, — сказал Бекер и поднялся.

Стенографист отложил перо, принялся собирать в папку исписанные листы и письменные принадлежности. Один из пожилых полицейских что-то неслышно произнес Бекеру на ухо, после чего вместе с другим удалился.

Себастьян Бекер вышел из-за стола и приблизился к Сэйерсу. Нагнувшись, он посмотрел ему прямо в глаза.

— Пожалуйста, помогите мне, Сэйерс, — проговорил он. — Ваше будущее уже не изменить, но помогите мне понять вас. Лили Хейнс считает вас невиновным. Она явно не права. Но объясните мне, как можно, вызывая верность в других, самому оставаться кровожадным преступником? То, что вы сделали, называется зверством. Неужели человек действительно все еще зверь?

— Вы просите меня объяснить то, чего я не знаю, — ответил Сэйерс. — Повторяю вам — я невиновен. Я никого не убивал. Позовите стенографиста, и я тысячу раз это скажу.