Царственная блудница - [49]

Он тоже искренне страдал, но и сам затруднился бы определить, от чего сильнее: от разлуки ли с русской принцессой – или от провала своей дипломатической миссии.

А впрочем, одно было неотделимо от другого.

Однако Анна Иоанновна, которая все же была прежде всего женщиной, а уж потом государыней, не могла так просто проститься с этим исключительным красавцем, а потому сделала ему не только обычный подарок как отъезжающему из страны посланнику, но еще и сняла с пальца драгоценный перстень.

Санкт-Петербург, дом английского посла Гембори, 1755 год

Ночь близилась к исходу, и Никита Афанасьевич Бекетов наконец упал на разостланный на полу плащ. На его кровати лежала одетая в обычное мужское платье Афоня, а около кровати стоял небрежно уложенный сундук с ее вещами. Походный солдатский сундучок Бекетова находился тут же. Оба они были почти пусты – здесь лежали только те вещи, с которыми они приехали в Санкт-Петербург месяц назад. Все купленное и сшитое в столице было ими с брезгливостью отброшено, как если бы это были некие одежды, в которых мортусы ухаживают за чумными больными. Мортусы сжигают потом свои зараженные балахоны, так же и Бекетов с Афонею с радостью отдали сжечь свои наряды, лишь бы очиститься от той гнусности, которой натерпелись нынче вечером на пресловутом приеме в честь помолвки, а главное, после оного приема, когда Гембори патетически заявил, что помолвку можно считать расторгнутой.

Оказывается, императрица сообщила английскому послу, что потребует его отзыва, если благодаря ему хоть раз еще услышит имя Бекетова. И теперь Гембори вынужден от имени своего племянника вернуть Афоне слово, поскольку благосостояние семьи зависит от его, сэра Уильяма, карьеры, которой он не может пожертвовать. Да и племянник ни за что не примет от дядюшки такой жертвы, учитывая, что и сам хотел сделать карьеру в России. Поэтому мистер Бекетов и мисс Сторман должны покинуть ту территорию, которая принадлежит Великобритании в России, как можно раньше утром. Конечно, конечно, им будет дан экипаж, который довезет их до ямской станции... но на большее они не могут рассчитывать, сами должны понимать!

Бекетов понимал... Особенно хорошо он понимал, что он был круглым дураком. Все это время был круглым дураком! Гембори преследовал свои цели и просто-напросто использовал и Бекетова, и Афоню. Для чего? Видно, было для чего...

Осознавая, как прелегко его обвели округ пальца, Бекетов готов был придушить англичанина, но понимал, что мигом угодит в крепость, а ведь он должен заботиться об Афоне. Хватит совершать дурацкие, необдуманные поступки! Девчонка чуть жива от потрясения. Как ни хочется свершить свою месть, но этого Никита Афанасьевич не может себе позволить. Родители Афони в Тауэре, дядюшка в шаге от казематов Петропавловки или Шлиссельбурга (хрен редьки не слаще!) – как она будет жить? В России родственники государственных преступников должны разделять их опалу. Афоня в одну минуту может отправиться в места самые баснословные: в Березов, в Пелым, в Охотоморье, на Камчатку... Поэтому Бекетову пришлось спрятать ярость подальше и соблюсти приличия. А ради чего? Ради того, чтобы увезти Афоню в Бекетовку и признать: она теперь сирота... Все рухнуло! Гембори умыл руки и отказался осложнять отношения с теми высокопоставленными лицами в Лондоне, от которых зависело помилование или осуждение Сторманов. «Я не могу повредить своей карьере и своей семье», – у него на все был один ответ.

Разумеется, Гембори делал вид, что налицо лишь несчастное стечение обстоятельств. Кто мог знать, что Лия де Бомон окажется переодетым мужчиной?! Поэтому ухаживание за нею Бекетова имело самый похабный оттенок. А императрица ненавидит содомитов...

О да, Бекетов помнил это. Именно благодаря этому совершенно бесстыдному и наглому, не имеющему под собой никакой почвы обвинению его выставили из Петербурга пять лет назад. Только извращенный ум Шувалова– старшего, который, по смутным слухам, сам был неравнодушен к хорошеньким мальчикам-певчим, мог измыслить безошибочное обвинение, никаких оправданий против которого в глазах Елизаветы не существовало. И снова то же клеймо! Снова... Однако сейчас Шувалов оказался в проигравших, Бекетов помнил выражение безумной ярости на его лице, он готов был убить и переодетую француженку, и Бекетова. Но кто-то же выиграл от этого скандала. Кто? Гембори? Все сходится к Гембори. Но зачем он это затеял?! Неужели все ради того русско-французского договора? Но мыслимо ли приносить в жертву каким-то политическим и денежным договорам судьбы людей? Мыслимо ли ломать их так жестоко?

Никита Афанасьевич прекрасно понимал, что ответа от Гембори не дождется. И должен удерживать себя от малейшей попытки разобраться с англичанином. Это прямой путь к смертоубийству посланника, а значит, к собственной гибели – и гибели Афони.

Она тоже удалена из столицы... чертово платье! Нет, конечно, не случайно оказалось оно такого же цвета и фасона, как платье государыни. Наверняка Гембори придумал это, чтобы усугубить оскорбление. И впрямь у него есть шпионы во дворце, причем очень близко к государыне. О, как он точно все продумывает... В отличие от некоего полковника Бекетова, который, такое ощущение, вообще думать разучился.