«Царское дело» Н.А. Соколова и «Le prince de l'ombre». Книга 1 - [93]

Однако некоторые Члены Русской Императорской Семьи, писал генерал Жанен, блокировали эту инициативу.

Николай Николаевич тем временем продолжать гнуть свою линию. К делу подключился и М.Н. Гире.

Автограф генерала Жанена на его пражской книге мемуаров 1931 г.

В приложении к своей пражской книге 1931 г. Морис Жанен дал два письма к нему М.Н. Гирса: от 11 августа и 4 октября. В них дипломат уполномочивал В.И. Дмитриева быть его представителем при передаче материалов дела.

Но кем же, однако, был сам этот посредник? И почему выбор пал именно на него?

Капитан I ранга Владимiр Иванович Дмитриев (1879–1965) был сыном врача, известного земского деятеля. Окончил Морской корпус и Военно-морскую академию. Участвовал в Русско-японской войне. Сражался в Цусимском бою. С 1913 г. Дмитриев военно-морской агент во Франции, Бельгии, Испании и Португалии. После революции остался в Париже. Помогал снабжению Белых армий Колчака, Деникина и Врангеля. Способствовал материальной поддержке Русской эскадры и Морского корпуса в Бизерте (Тунис). Почетный председатель Морского собрания, участник многих военных и общественных организаций в эмиграции.

Среди прочих был членом правления Союза ревнителей памяти Императора Николая II (1958) и, одновременно, членом Комитета по организации чествования памяти В.А. Маклакова (январь 1958 г.). Был женат на Татьяне Юрьевне Щербачевой (1885–1938) – дочери русского посланника в Греции, фрейлине Княгини Елены Петровны, дочери Великого Князя Петра Николаевича. Всеми этими перечисленными нами последними обстоятельствами, вероятно, и объясняется выбор В.И. Дмитриева для этой миссии.

Передача состоялась 16 октября 1920 г. в пригороде Гренобля Ля Тронш.

До этого времени ларец с Царскими мощами хранился в устроенной генералом Жаненом на первом этаже его дома в Серр Изаре маленькой походной часовне.

Встрече предшествовало письмо В.И. Дмитриева от 14 октября (оно также приводится в книге Жанена).

Для начала Дмитриев передал генералу письма от Николая Николаевича и Гирса. Затем был составлен протокол передачи с подробной описью 311 предметов, включавших ларец с Царскими Реликвиями.

Генерал Жанен

Соколову очень не хотелось передавать материалы Гирсу, которому он не доверял по политическим и духовным мотивам, но делать было нечего: нужно было подчиниться воле Великого Князя, тоже, кстати говоря, масона, пусть и иного послушания.

«Гире, – писал Николай Алексеевич в апреле 1922 г. генералу Дитерихсу, – посол в Риме, друг Львова и Ко, т. е. тех людей, которые по заранее существовавшему плану, учинили арест Государя, обусловив тем самым Его убийство. Эти люди образуют здесь тот кадр, который не ныне, так завтра будет представлять большевицкую власть за границей. Полагаю, что все документы и вещественные доказательства попадут рано или поздно к большевикам». (Всё так и случилось: и папки с делом попали на Лубянку, и преемник М.Н. Гирса, масон В.А. Маклаков, так и не раскрывший тайны места хранения ларца с Царскими Реликвиями, преобразился после войны в «советизана», не раз посещая посольство СССР в Париже.)

Однако благодаря ряду обстоятельств в течение некоторого времени Соколов имел доступ к делу. И Николай Алексеевич не терял времени даром. «Мне не оставалось ничего больше делать, – сообщал он Дитерихсу, – как попытаться изъять, то что можно было, дабы [слово вымарано: вероятно: “создать”. – С.Ф.] идеальный дубликат подлинника [, который] мог бы заменить подлинное дело. Всего достичь было нельзя. Была усвоена точка зрения, что следователь – это техника, т. е. лицо, равносильное чернорабочему. Много скандалил с Бирсом. Кое-как удалось достигнуть прикосновенности к делу. Изъял все главнейшие документы, на коих основан сам подлинник».

Как раз в это время предпринималась попытка переправить ларец с Царскими мощами и чемоданы с делом в Крым, к генералу П.Н. Врангелю. Инициатива исходила снова от Великого Князя Николая Николаевича. М.Н. Гирс не возражал. Н.А. Соколов же как мог противостоял этому новому вздорному решению, не без основания полагая Крым крайне опасным и уязвимым местом для сохранности с таким трудом вывезенных из России ценнейших материалов. Об этой авантюре генералу Жанену с волнением рассказал пришедший к нему 22 октября Жильяр.

Дело, слава Богу, сошло на нет из-за резкого ухудшения военного положения на полуострове.

Именно к этому краткому периоду конца 1920 г. можно отнести вот этот отрывок из воспоминаний П.П. Булыгина, описывавший их совместное с Н.А. Соколовым пребывание гостинице «Le Bon La Fontaine» на улице Святых Отцов (Rue des Saints-Peres): «Моя комната служила местом опроса свидетелей, а также в ней хранились протоколы ранних стадий расследования и реликвии, Императорские останки, палец Императрицы и т. д.»

Именно это было в шкатулке, привезенной во Францию Жаненом. Вот что находилось в ней, по словам генерала: «…Останки, собранные возле Екатеринбурга, где были порублены и сожжены Тела. Всего там было около 30 маленьких кусочков костей, немного человеческого жира и безымянный палец, который эксперты считали пальцем Императрицы Александры Феодоровны. Всё это я должен был передать от имени генерала Дитерихса Великому Князю Николаю Николаевичу»