«Царское дело» Н.А. Соколова и «Le prince de l'ombre». Книга 1 - [141]

Вся дальнейшая, глубоко печальная участь Царя и Семьи Его [sic!], которою Он дорожил превыше всего, возвышает Его в моих глазах, как человека, почти до недосягаемой высоты.

Сколько смирения и терпеливой кротости, доходящих до аскетического самобичевания! […]

…Человек, способный, по отзыву всех к Нему приближавшихся, чаровать людей, человек, сохранивший все Свое Царственное достоинство при всех неслыханных испытаниях, человек-мученик до конца, безпощадно убил Царя.

В каком виде воскреснет когда-нибудь Его образ в народном сознании, – трудно сказать.

На могилу Павла 1-го до сих пор несут свои мольбы о затаенных нуждах простые люди, и чтут Его, как “Царя-Мученика”.

Мученика, может быть, даже святого, признают и в Николае II-м. В русской душе ореол мученичества есть уже ореол святости.

Но станут ли в Нем искать Царя?..

И не навсегда ли упала на землю, и по ветру покатилась, по “Святой Руси”, искони “тяжелая шапка Мономаха”?»

Иными словами, пусть даже «святой», но не «Царь». Вот почему «мы» убивать не будем (пускай, в крайнем случае, это делают другие). «Мы» будем десакрализировать Царский образ, клеветать, сдирать, так сказать, ореол. Вытопчем место, чтобы на нем никогда не появился новый Царь и даже сама мысль о Нем выглядела бы крамольной, смешной, нелепой. Тех же, кто думает иначе, загоним в «маргиналы». Пускай «опыляют» друг друга. Из этих корней произросло и недавнее синодальное: «канонизируя Царя, мы не канонизируем Монархию».

Однако все эти нюансы, укрытые опытным адвокатом между строк, ввели в заблуждение не одного следователя. Среди обманувшихся был Николай Павлович Рклицкий (1892–1976) – активный участник Белого движения, монархист, впоследствии архиепископ Зарубежной Церкви Никон, ближайший сотрудник Первоиерарха митрополита Антония (Храповицкого), автор известной многотомной его биографии.

В редактировавшейся им в 1928–1939 гг. белградской газете «Царский вестник», рассуждая о предполагавшемся суде над Государем, он писал (1/14.5.1939):

«Если бы же этот суд мог бы состояться, то его смертный приговор был бы заранее предрешен, о чем поведал тогдашний министр юстиции [Керенский] благородному [sic!] представителю русской адвокатуры Карабчевскому, вызвавшемуся быть защитником Императора Николая II и, кстати сказать, в своих воспоминаниях, вышедших в Риме [в действительности в Берлине. – С.Ф.] в 1921 году, впервые назвавшего Императора Николая II святым».

Именно эта новая репутация адвоката и привлекла к нему Н.А. Соколова. Возникшее доверие побудило его обратиться к нему за советом.

Могила Н.П. Карабчевского, скончавшегося 22 ноября 1925 г. в Риме, на некатолическом кладбище Тестаччо. Снимок М.Ю. Сорокиной

Пару слов следует сказать о том, как Н.П. Карабчевский оказался за пределами России. Вскоре после февральского переворота 1917 г. он был назначен председателем Комиссии по расследованию германских зверств. Для сбора данных о положении русских пленных он выехал в Скандинавские страны, где его и застали известия о большевицком перевороте. Так Николай Платонович оказался в эмиграции. Жил он в Норвегии, Дании и Италии.

В 1923–1925 гг. Карабчевский принимал участие в выходившей в югославском Новом Саде правой монархической газете «Вера и Верность», придерживавшейся прокирилловской линии; став, в конце концов, даже Генеральным представителем Великого Князя Кирилла Владимiровича.

Одним из наиболее важных материалов, которыми пополнилось в это время следствие, было письмо Г.Е. Распутина Императору Николаю II, написанное накануне начавшейся в 1914 г. Великой войны:

+

Милой друг есче раз скажу грозна туча нат Рассей беда горя много темно и просвету нету. Слее то море и меры нет а крови? Что скажу? Слов нету неописуемый ужас. Знаю все от Тебя войны хотят и верныя не зная что ради гибели. Тяжко Божье наказание когда ум отымет тут начало конца. Ты Царь отец народа не попусти безумным торжествовать и погубить себя и народ вот Германию победят a Paden? Подумать так воистину не было горше страдалицы вся тонет в крови велика погибель бес конца печаль.

Григорий

Об обстоятельствах получения следователем этого ценного документа можно узнать из подшитого к делу протокола:

«1922 года июля 12 дня ко мне, судебному следователю по особо важным делам при Омском окружном суде Н.А. Соколову, в г. Париже (во Франции) явились лично мне известные подданный России князь Николай Владимiрович Орлов и подданный Американских Соединенных Штатов мистер Вильям Астор Чанлер, проживающие в г. Париже, и предъявили следующие предметы:

1) письмо Григория Ефимовича Распутина к Государю Императору Николаю II, написанное перед объявлением войны в 1914 году;

2) письмо его же к Государю Императору Николаю II с поздравлением со днем Ангела;

3) записка его же к неизвестному лицу;

4) изображение Святителя Софрония, епископа Иркутского с надписью на обороте Григория Распутина;

5) портрет Григория Распутина.

Матрена Григорьевна Соловьева (1898–1977), урожденная Распутина

Представляя сии предметы, означенные лица князь Николай Владимiрович Орлов и мистер Вильям Астор Чанлер объяснили мне, судебному следователю, что, интересуясь делом об убийстве Царской Семьи, они через майора американского Красного Креста мистера Бекмана, находящегося в Вене в составе американского Красного Креста, вошли в сношения с проживающей в том же городе Матреной Григорьевной Соловьевой (1898–1977) и приобрели у нее перечисленные предметы за сто пятьдесят (150) американских долларов.