«Царское дело» Н.А. Соколова и «Le prince de l'ombre». Книга 1 - [124]

Рецензент подчеркивал «навязчивость со своим национальным происхождением» автора, перенесение события «из сферы общенациональной в дело, в которое примешаны элементы почти личной [sic!] мести».

«Вскрытие национальной принадлежности, – заключал максимально пытавшийся сгладить углы автор рецензии, – незаслуженно заостряло [внимание], что и дало после повод буржуазной печати к сильнейшим антисоветским выпадам».

Вот, однако, какими на деле оказывались заявляемые ими «интернационализм», «атеизм», одинаково удаленный от христианства и талмудизма; «борьба за общечеловеческие интересы», причем отнюдь не в чьей-либо интерпретации, а в их же собственных текстах!

Вполне достойными заметавших следы своего преступления цареубийц оказываются и наши современники – продолжатели их дела, такие же лгунишки, вроде «первооткрывателя екатеринбургских останков» Гелия Рябова.

Вот, например, что утверждал этот советский следователь и литератор, внештатный консультант министра внутренних дел СССР Н.А. Щелокова в нашумевшей в свое время публикации «Принуждены вас расстрелять…», а редакция иллюстрированного исторического журнала «Родина» (1989. № 5. С. 80), в котором печаталась статья, явное это враньё «подмахнула»:

«“Яков Михайлович Юровский, несомненно, человек с характером”, – признает Соколов и, дописывая страницы, посвященные Юровскому, замечает: “Его национальности я не знаю”».

Для того, чтобы ни у кого не возникало никаких сомнений, вот фрагмент книги Н.А. Соколова об этом:

«Яков Михайлович Юровский – мещанин г. Каинска Томской губернии, еврей, родился в 1878 году. (Сведения о личности Юровского основаны на точных данных: на показаниях его матери Эстер Моисеевны, допрошенной агентом Алексеевым 27 июня 1919 года в Екатеринбурге, родных его братьев Эле-Мейера и Лейбы и жены первого Леи-Двейры Мошковой, допрошенной мною 5 ноября того же года в г. Чите».

К чести Н.А. Соколова прибавим: следователь сразу же почувствовал намеренный подлог в очерке Быкова относительно роли Ермакова в преступлении.

«Неоднократно советская пресса, – писал он в своей книге, – пыталась наделить П.З. Ермакова ролью руководителя убийством. Напрасно».

Предметом особой заботы цареубийц, как мы уже писали, было уничтожение Царских тел. Факт этот был установлен следствием, о чем осведомлены были и большевики.

В очерке П.М. Быкова читаем: «Предпринятое военными властями обследование того района, куда вывезены были трупы казненных, ничего не дало. […] Генерал Дитерихс, которому Колчак поручил общее руководство следствием по делу расстрела Романовых, официально заявил, что вся семья Романовых расстреляна и трупы уничтожены без остатка».

Исходя из этого, необходимо было подвергнуть сомнению само обнаруженное место уничтожения тел. Тем самым ставились бы под сомнение выводы следствия, в том числе о характере убийства. Делалось это, возможно, и для того, чтобы подготовить «чудесное» обретение (если возникнет такая ситуация) сохранившихся якобы Царских останков, обезценив обретенные во время работ на Ганиной Яме подлинные мощи.

«Около часу ночи, – пишет Быков, – трупы казненных были отвезены за город в лес, в район Верх-Исетского завода и дер. Палкиной, где и были на другой день сожжены».

А вот как это место звучит в неопубликованных пока что его же подготовительных материалах: «…С большой дороги, на телегах, надежные товарищи из Верх-Исетских рабочих перевезли их [Тела Царственных Мучеников. – С.Ф.] дальше в лес и временно опустили в шахту. На другой день все трупы из шахты вновь были вынуты. Отвезены еще дальше в лес, облиты серной кислотой, керосином и сожжены на костре. Безформенные остатки костей были отвезены еще дальше и зарыты глубоко в землю».

Н.А. Соколов, занося в первых числах июня 1922 г. в Париже в «Протокол осмотра вещественного доказательства» текст очерка П.М. Быкова, выделил ключевые, по его мнению слова, подтверждавшие его версию.

Так, приводя текст «Организация расстрела и уничтожения трупов расстрелянных…», он подчеркнул слово «уничтожения».

А в другом фрагменте «трупы казненных […] на другой день сожжены…» – выделил «сожжены».

Очерк П.М. Быкова 1921 г. содержал немало и других важных деталей.

Помимо уже описанного нами выведения из-под удара Центральной советской власти, о чем мы уже писали, в этом просмотренном, без всякого сомнения, не одной парой бдительных глаз материале можно легко заметить намек на организацию условий для того, чтобы освободить от ответственности, одновременно, и официальные местные власти, свалив всё на народную стихию, волю рабочего класса или предотвращение мнимых попыток бегства.

Устройство т. н. «могилы Юровского» произошло, как считают, вскоре после занятия Екатеринбурга красными. Летом 1924 г., по данным В.В. Шитова («Дом Ипатьева». Екатеринбург. 2013), руководство Уральской области (13 человек) посетило это место. Пояснения давал П.З. Ермаков. Снимал фотокор газеты «Уральский рабочий» Л. Сурин. На одной из его фотографий снят Петр Ермаков (в милицейской форме) на мостике из шпал, под которым, по версии большевиков, находились Царские останки