Царская невеста - [22]
— Может, и так, — не стал спорить я. — Но ты вдумайся: неужто в этом счастье? Бог есть любовь, а ты хочешь…
Долго я говорил. Но и про Светозару проклятую не забывал. Говорят, кто-то из древних римлян каждую свою речь в сенате заканчивал словами «Карфаген должен быть разрушен»[12]. Пунктик такой у мужика был. Идефикс. Ну а учитывая, что я тоже вроде как фрязин, то бишь итальянец, да еще из Рима, мне сам бог велел пунктиком обзавестись. Словом, после второй братины я, о чем бы ни говорил, заканчивал одинаково: «А девку ты эту гони».
К тому времени когда Долгорукий уже засобирался уходить — темнело на улицах, того и гляди начнут ставить рогатки, — мы уже накачались с ним настолько, что сидели в обнимку, а я спел пару романсов на стихи Есенина.
— Это что же такое? — умиленно спросил Долгорукий, часто-часто моргая, чтобы согнать непрошенную слезу.
— Это Сергей… — туманно ответил я.
— Радонежский? — уточнил Андрей Тимофеевич. И, не дождавшись ответа, грустно отметил: — Вишь, божий человек, и то иной раз тосковал. Эва, какой кондак[13] сочинил.
— Не-э, — мотнул я головой. — Не Радонежский. Это Есенин.
— Мученик али святой? — полюбопытствовал князь.
— И то, и то, — подумав, выдал я. — Короче, тоже божий человек.
— Так ныне же Рождество богородично, — встрепенулся тот. — Ну-ка… — И затянул: — Величаем тя, пресвятая дево, и чтимо святых твоих родителев и всеславно славим рождество твое-о-о…
Я, как мог, старался подпевать. По-моему, с учетом того, что я слышал данное величание впервые в жизни, получалось неплохо. Ко второй молитве мы с ним окончательно спелись, но еще не спились, и тот наглец, кто решится утверждать обратное, в корне неправ.
Не забывали мы и Осипа, выпивая после каждого песнопения особую чару за его здравие. Оба при этом наперебой винили в его тяжкой ране в первую очередь себя и отговаривали собеседника, утверждавшего обратное. Наконец сошлись во мнении, что тогда нас обоих попутал то ли черт, то ли какая-то другая нечистая сила. И на поле — хоть это звучало немного кощунственно, все-таки дуэль носила название «божий суд» — также без его вмешательства не обошлось. Как глубокомысленно и мудро заметил Андрей Тимофеевич, оказавшийся довольно-таки неплохим мужиком, этой рогатой скотине ничего не стоило улучить момент, когда бог чуток отвернется, захлестнуть своим поганым хвостом одну из ног несчастного Осипа и слегка дернуть на себя.
После этого я с воплем: «Папа, дай поцелую за такую гениальную мудрость!» — полез целоваться к этому почтеннейшему старику, он в свою очередь ко мне, а затем мы снова выпили, опустошив до дна очередную братину с медом.
— А девку ты все-таки выгони, — время от времени продолжал вспоминать я.
— Какую? — всякий раз интересовался князь.
— Свенто… Свитко… — Язык заплетался, но я хитроумно отыскал более простой вариант, вспомнив крестильное имя ведьмы, и выпалил: — Машку!
— Дочку? — изумился Долгорукий. — Так она ж у меня одна. За что ее? — И тут же: — Ай, ладно. Ради тебя, зятек. А хошь, всех разгоню?!
— Погоди, погоди, — силился припомнить я. — Княжну выгонять не надо. Ты ее замуж отдай.
— За кого?
— За… — Я задумался, но потом вспомнил, хотя и с трудом. — А вот хошь за меня. Чем я плох? А я тебя тогда ба-а-атюшкой величать стану.
Андрей Тимофеевич умиленно посмотрел на меня, потом нахмурился, соображая, и озадаченно спросил:
— Так выгнать или замуж?
Кажется, князь уже находился в таком состоянии, что ему было все равно, главное — угодить будущему зятю.
— Выгнать! — твердо заявил я. — Замуж! За меня. А Свето… зару в шею.
— У-у-у, — в унисон со мной прорычал Андрей Тимофеевич. — В шею. И на костер. Потому как ведьма.
— На костер не надо, — великодушно махнул я рукой. — Она сиротка. Жалко.
— И я сиротка, — заплакал горькими слезами князь. — Нетути у меня ни батюшки, ни матушки. А у тебя?
Я подумал, прикинул век, старательно припомнил даты рождения своих родителей, сделал все необходимые подсчеты, хотя это стоило неимоверного труда, после чего откровенно заявил:
— И мои… не родились еще.
— Тоже сиротка, — жалостливо вздохнул Тимофеич. — Ох, сироты, сироты, входите в любые вороты!
Он закручинился не на шутку, и, чтобы немного утешить Долгорукого, я предложил выпить за сироток.
— А ведьму мы, — упрямо продолжил Долгорукий, — Ко… Ко… Кост… Кон… тин… тин, — с трудом выговорил он и пожаловался: — Ну какие же у вас, фрязинов, имена, прямо не вывого… говогорить. То ли дело у нас. Андрей Тимохве… Ти- моше… Тьфу ты, и у нас не лучше, — сделал он глубокомысленный вывод и вернулся к тому, с чего начал: — А ведьму все одно на костер. Потому как ведьма.
— Не-э-э, — вновь запротестовал я. — Мы ее лучше тоже замуж.
— Ты что, басурманин? — изумленно воззрился на меня Долгорукий. — Как же ты двух сразу замуж?
— По очереди, — икнув, нашел я приемлемый вывод.
— Это хорошо, — оценил он. — Я по младости лет тоже мог сразу троих… замуж… по очереди. Я знаешь какой был? Ух!.
Мы выпили за его младые годы, после чего князь бодро заявил, что он и сейчас тоже ух и ежели есть кто из дворовых девок, годных… замуж, то он того… В подтверждение своих слов Тимофеич с воплем: «Клен да ясень — плюнь да наземь!» — пошел вприсядку, но тут же действительно свалился наземь. Я попытался его поднять, однако гость оказался тяжелым, а пол почему-то стал шататься — строители напортачили, не иначе, — и я прилег рядом.
Когда Константину Орешкину, простому учителю истории, предложили спасти Землю, при этом не гарантировав ему личной безопасности – он не смог найти причину для отказа. И перенесся в XIII век, очутившись в теле удельного князя.Теперь его первая задача – добиться, чтобы родственники, правящие в разных городах Рязанского княжества, перестали враждовать друг с другом и задумались о судьбе Отечества. Ведь до сокрушительного удара по славянской цивилизации – битвы при Калке – остается каких-то семь лет...
Принято считать, что события во времена средневековья протекали медленно. Угодившие в XIV век два российских опера такого бы не сказали — дел водоворот, работы хоть отбавляй. Притом работы по специальности: спасение языческих жрецов можно назвать операцией по освобождению заложников, обучение воинов — подготовкой спецназа ОМОНа, взятие неприятельской крепости — захватом воровской малины. Но главное — впереди. Надо придумать, как добиться объединения всей Руси, как организовать решающую битву с Золотой Ордой на полвека раньше положенного и как провести ее по своим правилам.
Едва Константину Орешкину удалось встать во главе Рязанского княжества, как на него пошел войной юный княжич Ингварь. Обвиняя Константина в смерти отца, он согласен даже прибегнуть к помощи извечных врагов – князей Владимиро-Суздальской Руси.В это же время со жрецом Перуна Всеведом связываются Мертвые волхвы, которые ушли на Урал после принятия страной христианства. Волхвы настаивают, чтобы Всевед отправил Константина на север Руси, к волшебному озеру. Это гиблое место зовется Оком Марены – именем славянской богини смерти.
Чтобы добиться победы, нужно быть сильным, а еще иметь деньги, а еще… Много чего нужно, чтобы победить, но у наших современников, попавших в XIII век, ничего этого нет, а спасти Русь от орд Батыя все равно надо. Да и не от одних степняков, ведь среди противников есть еще и враг из иного мира.Зато у наших смельчаков на плечах светлые головы, в груди — отважные сердца, и есть вера в себя, которая очень скоро понадобится, когда кое-кто из героев окажется на волосок от смерти.
Князю Константину предстоят новые испытания. На этот раз его соперник Ярослав действует коварнее, решая ударить сразу с трех сторон. Надо не только выдержать натиск заклятого врага, но и спасти свою возлюбленную, и решить судьбу черниговских княжичей, взятых с поличным у сожженного села, и заплатить должок волжским булгарам, что разграбили Великий Устюг, и заступиться за русичей, что томятся во Владимире, в монастырских застенках…А тут еще обыкновенная щепка, выдаваемая Константином за частицу креста господня, вдруг проявляет волшебные свойства.
Кем только не приходилось становиться Константину, попавшему в XVI век, в своих странствиях: фряжским князем и купцом с тайным поручением к самому Иоанну Грозному, юродивым Мавродием по прозвищу Вещун и испанским пограничником… Он ринулся в это столетие в погоне за своей любовью, не собираясь менять историю Руси, но так вышло, что судьба подкидывает ему все новые и новые испытания, ввергая в круговорот важнейших событий. И ему приходится убивать и беспомощно повисать на дыбе, хлестать и самому стонать под ударами кнута, рубить врага и получать стрелы в собственную грудь.
История о том, как пятеро друзей, наших современников, оказались в древнем Риме, отчего довелось им пройти через разнообразные приключения — под девизом: наш человек нигде не пропадет, и вовсе не потому, что он никому не нужен.
Кто-то представляет себе время в виде прямой линии, устремленной из прошлого в будущее. Кто-то – в виде реки, ветвящейся и петлистой. Но в действительности это бесконечный каскад лабиринтов, и только счастливчики точно помнят, что было в предыдущем лабиринте, и только мудрецы прозревают, что произойдет в будущем… потому что прошлое и будущее могут варьировать в широком диапазоне.
Изящная альтернативная история на тему — что было бы, если бы великий русский писатель Антон Павлович Чехов не умер в 1904 году, а жил бы еще целых сорок лет.Как бы он принял революцию, большевиков, и Ленина? Какое влияние бы оказывал на умы и стремления своих современников?Примечание:Первая половина повести — отредактированные фрагменты эссе Сомерсета Моэма «Искусство рассказа».Впоследствии «Второе июля...» стало эпилогом романа «Эфиоп».
Ранний рассказ Василия Звягинцева. Позднее «Уик-энд на берегу» Звягинцев включил практически без изменений как небольшую историю в роман «Андреевское братство».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Как быть, если девушка твоей мечты, случайно встреченная во время невероятного путешествия, так запала в душу, что жизнь без нее невозможна? И что делать, если тебя и ее разделяет не пространство, а само время, ибо она живет в далеком XVI веке?Константин Россошанский – обычный парень, никогда не считавший себя суперменом, сумел решить этот вопрос. Он отправился в погоню за своей призрачной любовью. Опасно? Еще бы! Вот так вот окунуться в клокочущую Русь, где без острой сабли и заряженной пищали можно не дожить до следующего вечера, где потерять голову легче легкого, это даже не авантюра, а настоящее безумие.Но когда ты любишь, ничто другое не имеет значения.