Царская невеста - [100]
«Ну что, вестфалец, — мысленно обратился я к Елисею, — в тот раз ты сказал, что мы квиты. Только, когда я подвозил тебя из дворца, что на Арбате, и предупреждал о своем видении, я тебе тоже не был обязан. Ничем. Так помог. За голое спасибо. Да еще из жалости. Теперь твоя очередь. Или ты строго по-немецки — раз дебет с кредитом сходятся в нулевое сальдо, значит, пыхтеть ни к чему?»
— Помнится, государь, в тот раз я и впрямь давал ему капли от учащенного сердцебиения. А ведь тогда он даже не был на дыбе, — осторожно заметил Елисей. — А то, что сердце может разорваться и захлебнуться кровью, давно известно медицине. О подобных случаях записано в трудах великого Авиценны, кой…
— Погодь покамест, — остановил своих ретивых катов Иоанн и со злости огрел посохом одного из зазевавшихся палачей. — Погодь, сказываю!
Ну что — опасность миновала или рано пока радоваться? Но в любом случае должок за мной, вестфалец. Если выпадет случай — расплачусь. Я, как и ты, добро помню. Хотя лучше, чтобы этот случай для тебя не наступал.
— Неповинен фрязин, — неожиданно послышалось со стороны лежащего.
«Может, это все-таки не Воротынский, а?! — взмолился я к небесам. — Ну совсем непохож голос. У того басовитый, говорит, как в колокол бьет, а тут хрипло кашляющий, с натугой выплевывающий каждое слово.
«Пускай говорит Мертвый Волк!» — прорычали старые волки, уважительно глядя на Акелу.
Но Иоанн таким гуманистом не был.
А ты замолчь, покамест я тебе сказывать не велю! — прикрикнул он. — Ишь разговорился. Не иначе как притух дубок. Замерз, слуга государев? А вот мы подгребем малость, под согреем князюшку верного. — И царь с кривой усмешкой на лице принялся откалывать острым концом посоха обугленные куски от бревна, подгребая их поближе к лежащему.
Раздался стон, и почти сразу остро запахло жареным мясом. Разрумянившийся Иоанн упоенно продолжал шуровать посохом дальше. Затем, подустав, вновь повернулся ко хмне, как бы поясняя и оправдывая очередной приступ своего садизма:
— И в чести держал, и верил ему, а он…
— Не ведаю, государь, кто на него поклеп возвел, но знаю, что служил он тебе и впрямь верно и преданно.
— А корешки?! — злобно взвизгнул Иоанн. — С ими яко быти?! Али они мне пригрезились?! Елисейка! Убери их с глаз долой, — тут же раздраженно напустился он на лекаря, — не ровен час, так они и со стола меня своим адом настигнут, вона как воняют.
— Их и подложить могли, — парировал я.
— Да на что ратному холопу, кой ему верой и правдой служил, на своего господина напраслину возводить?
— Ратному холопу? — удивился я. — Да кто ж такой?! Тогда и я его знаю, если он только не из новиков.
— Знаешь, — кивнул Иоанн. — Не из новиков.
Так ты меня спроси, государь. Я о любом из них тебе сказать могу, каков человек и стоит ли ему верить.
— А что ж, давай так и поступим, — неожиданно легко согласился царь. — Возьми-ка, Бориска, список пойманных по моему повелению да зачти.
Надо же. Слона-то я и не приметил. Борис Федорович Годунов собственной персоной. В одной руке требуемый список, в другой неизменный надушенный платок. Не переносит царский кравчий ароматов пыточной. Так и не привык к ним — вон как с лица побледнел, бедолага. И тестя в живых уже нет. Случись что — никто не поможет. Еще и подтолкнут, если ненароком поскользнется. Здесь нравы суровые — сдохни ты сегодня, а я завтра.
Жаль парня. Хороший он, добрый. Ему бы в другое время родиться — да не судьба, а в нынешнем путь наверх лежит только через кровь. Ну и еще через дыбу — в смысле самому палаческое искусство освоить. Хотя бы минимум. Помнится, дьяк Висковатый рассказывал, что в иные годы государь и заседания своей думы чаще не в своих покоях — прямо на Пыточном дворе устраивал. Так оно было удобнее для Иоанна, чтоб основное производство не оставалось надолго без главного руководителя.
— Пантелеймон, сын Григорьев, — громко огласил Годунов.
— Слыхал ли о таком? — вкрадчиво спросил Иоанн.
— Старый воин, но из тех, кто борозды не испортит. Ратник справный, и слово его твердо, — ответил я.
— Стало быть, ежели б ты от него услыхал, что князь Воротынский чародейству предался и тайно со злыми ведьмами виделся, чтоб меня извести, ты бы ему поверил?
Я скрипнул зубами, прикусив губу. Что ж ты, Пантелеймон? Хотя да, дыба. Тут не заговоришь — запоешь. Нет на тебе вины, что не выдержал.
— Я бы его выслушал, — аккуратно заметил я.
— Можно, — кивнул Иоанн, но Годунов многозначительно закашлялся, и царь тут же поправился: — Хотя нет. Лучшее об иных спросим. — Так и не дав команды, чтобы привели старого десятника, он повелительно махнул рукой Борису, мол, продолжай перечень.
«Ага, — сообразил я, — никак молчит старый вояка, потому и не подойдет для опроса. Ну-ну. А кто же у нас раскололся?»
Перечислял Годунов и впрямь долго. Кого только не было в списке — от безусого юного Багра, прозванного так за густой румянец во всю щеку, до совсем старого конюха Вошвы, полюбившего под старость яркие цвета и неизменно украшавшего свою незамысловатую одежду цветными вставками, а то и просто заплатами из цветных тканей.
— И что, все в один голос рассказывают, что князь Воротынский умышлял против тебя? — поинтересовался я.
Когда Константину Орешкину, простому учителю истории, предложили спасти Землю, при этом не гарантировав ему личной безопасности – он не смог найти причину для отказа. И перенесся в XIII век, очутившись в теле удельного князя.Теперь его первая задача – добиться, чтобы родственники, правящие в разных городах Рязанского княжества, перестали враждовать друг с другом и задумались о судьбе Отечества. Ведь до сокрушительного удара по славянской цивилизации – битвы при Калке – остается каких-то семь лет...
Принято считать, что события во времена средневековья протекали медленно. Угодившие в XIV век два российских опера такого бы не сказали — дел водоворот, работы хоть отбавляй. Притом работы по специальности: спасение языческих жрецов можно назвать операцией по освобождению заложников, обучение воинов — подготовкой спецназа ОМОНа, взятие неприятельской крепости — захватом воровской малины. Но главное — впереди. Надо придумать, как добиться объединения всей Руси, как организовать решающую битву с Золотой Ордой на полвека раньше положенного и как провести ее по своим правилам.
Едва Константину Орешкину удалось встать во главе Рязанского княжества, как на него пошел войной юный княжич Ингварь. Обвиняя Константина в смерти отца, он согласен даже прибегнуть к помощи извечных врагов – князей Владимиро-Суздальской Руси.В это же время со жрецом Перуна Всеведом связываются Мертвые волхвы, которые ушли на Урал после принятия страной христианства. Волхвы настаивают, чтобы Всевед отправил Константина на север Руси, к волшебному озеру. Это гиблое место зовется Оком Марены – именем славянской богини смерти.
Чтобы добиться победы, нужно быть сильным, а еще иметь деньги, а еще… Много чего нужно, чтобы победить, но у наших современников, попавших в XIII век, ничего этого нет, а спасти Русь от орд Батыя все равно надо. Да и не от одних степняков, ведь среди противников есть еще и враг из иного мира.Зато у наших смельчаков на плечах светлые головы, в груди — отважные сердца, и есть вера в себя, которая очень скоро понадобится, когда кое-кто из героев окажется на волосок от смерти.
Князю Константину предстоят новые испытания. На этот раз его соперник Ярослав действует коварнее, решая ударить сразу с трех сторон. Надо не только выдержать натиск заклятого врага, но и спасти свою возлюбленную, и решить судьбу черниговских княжичей, взятых с поличным у сожженного села, и заплатить должок волжским булгарам, что разграбили Великий Устюг, и заступиться за русичей, что томятся во Владимире, в монастырских застенках…А тут еще обыкновенная щепка, выдаваемая Константином за частицу креста господня, вдруг проявляет волшебные свойства.
Кем только не приходилось становиться Константину, попавшему в XVI век, в своих странствиях: фряжским князем и купцом с тайным поручением к самому Иоанну Грозному, юродивым Мавродием по прозвищу Вещун и испанским пограничником… Он ринулся в это столетие в погоне за своей любовью, не собираясь менять историю Руси, но так вышло, что судьба подкидывает ему все новые и новые испытания, ввергая в круговорот важнейших событий. И ему приходится убивать и беспомощно повисать на дыбе, хлестать и самому стонать под ударами кнута, рубить врага и получать стрелы в собственную грудь.
Однажды в какой-то реальности российский император выбрал в жены не ту принцессу, и локомотив мировой истории покатился по совершенно другим рельсам… Я вернулся в Петербург, отслужив три года по контракту. Вот только привыкнуть к прежней жизни у меня не вышло. Так что я сел на поезд и поехал в Сибирь. В поисках новой жизни или нового себя. По дороге неведомый стрелочник отправил мой вагон по другим рельсам и в совершенно другую реальность. Нет, поезд привез меня в Сибирь. Только Сибирь оказалась совсем другая.
993 год. На глазах юного Торстейна убивают его отца, а сам он попадает в рабство. Так начинается непростой путь будущего корабела и война. Волею судьбы он оказывается в гуще исторических событий, ведь власть в норвежских землях постепенно захватывает новый конунг, огнем и мечом насаждающий христианскую веру, стейну представится возможность увидеть как самого властителя, так и его противников, но в своем стремлении выжить любой ценой, найти старшего брата и отомстить за смерть отца он становится членом легендарного братства йомсвикингов, которых одни называли убийцами и разбойниками, а другие – благородными воинами со своим нерушимым кодексом чести.
Продолжение книги "Starkvs Tigris". Предупреждаю читателей по-хорошему, чтобы проходили мимо и не мешались под ногами. Ничего особого не будет - то же самое, только дальше по сюжету. Россию не спасаем, демократию не вводим, крепостных не освобождаем. Отдельно взятый попаданец просто живёт, без великих задач и целей. Режим изложения - диктаторский, авторский беспредел - имеется. Все вокруг кочумеки и недотыкомоки и только я - Великий Кормчий.
Что было бы с Виктором Цоем, если бы он не погиб 15 августа 1990 года? Свою версию событий предлагает главный редактор журнала «FUZZ» Александр Долгов в фантастической киноповести «Цой. Черный квадрат». Захватывающая как крутой вираж фантасмагория молниеносно перемещает читателя во времени и пространстве, не давая опомниться.В книгу также включены интервью с Виктором Цоем и другими культовыми персонами рок-сообщества.
Александр Виссарионович Абашели (1884–1954) — один из лучших мастеров современной грузинской поэзии. Он был художником повседневно обогащавшим свое творчество чутким восприятием нашей современности, он был прежде всего поэтом-мыслителем, вникающим в жизнь, воспринимающим ее «глазами разума».Его роман «Женщина в зеркале» является первой попыткой в грузинской литературе создать значительное произведение научно— фантастического жанра.В некоторые теоретические положения и технические расчеты легшие в основу романа А.
Как быть, если девушка твоей мечты, случайно встреченная во время невероятного путешествия, так запала в душу, что жизнь без нее невозможна? И что делать, если тебя и ее разделяет не пространство, а само время, ибо она живет в далеком XVI веке?Константин Россошанский – обычный парень, никогда не считавший себя суперменом, сумел решить этот вопрос. Он отправился в погоню за своей призрачной любовью. Опасно? Еще бы! Вот так вот окунуться в клокочущую Русь, где без острой сабли и заряженной пищали можно не дожить до следующего вечера, где потерять голову легче легкого, это даже не авантюра, а настоящее безумие.Но когда ты любишь, ничто другое не имеет значения.