Царица Хатасу - [17]

Глава V. Нейта в Храме Гаторы

Была еще ночь, но бледный луч луны и свежий ветерок, подувший с реки, уже предвещали приближение рассвета, когда закрытые носилки, несомые четырьмя неграми, покинули дворец Пагира и направились по молчаливым улицам столицы к храму Гаторы. В носилках сидела Нейта и старая служанка. Девушка была бледна и печальна, большие влажные глаза ее были устремлены в пространство, и она, казалось, не замечала ничего вокруг. Она стремилась найти поддержку у ног могущественной богини. Нейта с детства оказывала ей особенное предпочтение.

Носилки остановились у храма. К ним подошел старик — сторож, сидевший перед дверьми. Узнав девушку, он поклонился.

— Я хочу помолиться. Впусти меня, Хамус, — сказала она, протягивая ему кольцо серебра.

Обрадованный старик проводил ее до самого входа. Она вошла вместе со служанкой.

В галерее девушка откинула вуаль и, преклонив колени, стала горячо молиться. Конвульсивные рыдания сотрясали ее, и слезы ручьями текли по щекам. И поглощенная своей молитвой, она даже не подозревала, что какой — то мужчина, скрытый мраком галереи, с любопытством и сочувствием наблюдает за ней.

Длинная белая одежда и бритая голова мужчины означали, что это был жрец. Скрестив руки, он прислонился к колонне и не сводил глаз с очаровательного лица девушки, освещенного лампой.

«Кто бы это мог быть? — думал он. — Такая молодая, красивая — и в таком страшном отчаянии. Может быть, она потеряла любимое существо, и я буду в состоянии ее утешить?»

Медленно и бесшумно приблизился жрец к молившейся девушке и встал у нее за спиной. Теперь было видно, что это молодой человек, высокого роста. Его бледное лицо отличалось чудной красотой. Бархатистые глаза и тонко очерченный рот выражали глубокую меланхолию. Он стоял неподвижно, глядя с любопытством и восхищением на прекрасное создание, стоявшее перед ним на коленях. Затем, наклонившись вперед, он слегка дотронулся до ее плеча.

Нейта вздрогнула и обернулась. С минуту она, как очарованная, смотрела на склонившееся к ней спокойное и приятное лицо, а потом проронила:

— Ты божественный гонец Гаторы, которого посылает мне богиня, тронутая моим отчаянием?

— Я один из простых служителей могущественной богини, причисленный к этому храму. Я такой же смертный, как и ты, девушка, — ответил жрец грустным мелодичным голосом. — Видя твои слезы, я подошел спросить, не могу ли я чем — нибудь облегчить твое горе?

Нейта жадно слушала его, пытливо всматриваясь в каждую черту этого лица, казавшегося ей необыкновенно знакомым. Где она видела эти глубокие мечтательные глаза и слышала этот гармоничный голос, заставлявший дрожать каждую струну ее души? Память ее молчала, но какое — то могущественное и незнакомое чувство заставило всю кровь прилить к сердцу, внушая ей доверие к молодому жрецу. Никогда еще она не чувствовала такой потребности открыть свою душу. Под влиянием этого чувства она воскликнула, протягивая к нему руки:

— Служитель Гаторы, да, я доверяю тебе все, что угнетает мое сердце. Твой совет просветит меня. Но прежде всего узнай, кто я. Мое имя — Нейта. Я дочь Мэны, советника фараона Тутмеса I. Мой отец сопровождал его во всех походах и командовал царским станом. Со времени его смерти я с братом живу у дяди Пагира, о котором ты, быть может, слышал, так как он состоит начальником царских конюшен.

В кратких словах она рассказала ему про свою жизнь, про заложенную мумию и про жертву, которой требуют от нее для спасения семейной чести.

— Ради памяти моего бедного отца я должна выйти замуж за ненавистного человека, но я отомщу! — пламенно закончила она.

Жрец выслушал ее с глубоким вниманием.

— Велико испытание, ниспосланное тебе богами, благородная дочь Мэны, — с важностью сказал он. — Но я должен сказать тебе, что бессмертные принимают жертву только тогда, когда она приносится от чистого сердца. Ненависть же ни в коем случае не следует примешивать к такому священному союзу, как брак.

С необыкновенным увлечением и убедительностью он описал девушке, какое величие заключается в принесении себя в жертву за другого и какое спокойствие и удовлетворение черпают, живя в строгой добродетели.

Нейта позабыла и Кениамуна, и своего жениха. Она видела только говорившего с нею молодого жреца, слышала только его дрожащий и мелодичный голос. Для нее, опьяненной настоящим, не существовало ни прошлого, ни будущего.

Продолжая беседовать, молодые люди приблизились к выходу. Луч солнца, упавший на порог, заставил вздрогнуть жреца.

— Ра выходит. Я должен принести ему утренние молитвы. Ты же, благородная Нейта, возвращайся домой, молись и выполняй свой долг. Богиня поддержит тебя. До свидания.

Сделав прощальный знак рукой, он исчез в тени. Нейта опустила вуаль и позвала служанку. Как во сне она села в носилки. Сердце ее усиленно билось, щеки пылали, мысли сосредоточились на одном: «Где я видела этого чудного человека? Где и когда я снова увижу его?»

— О! Если бы он полюбил меня, — невольно вырвалось у нее. Но в ту же минуту яркая краска залила ее лицо, и она бросила на служанку смущенный и испуганный взгляд. Добрая старуха ничего не заметила и не поняла. К тому же, что бы ни делала и ни говорила ее маленькая обожаемая госпожа, — все было в глазах доброй Бэки совершенством и стояло выше всякой критики. Вернувшись во дворец, Нейта отослала всех и бросилась в кровать. Ей хотелось помечтать вволю.