Царица Евдокия, или Плач по Московскому царству - [7]

Как сказано в «Поэме без героя» Анны Ахматовой:

И царицей Авдотьей заклятый,

Достоевский и бесноватый,

Город в свой уходил туман…

Глава первая. В ЦАРСКОЙ СВЕТЛИЦЕ

Немного простых смертных оказывалось на русском троне. Одним из них, как Борису Годунову, это стоило полностью погубленной семьи; другие в обольщении самозванства разрушили себя сами и увлекли вслед за собой в бездну тысячи поверивших им людей. Иначе складывались судьбы жен царей и царевичей, а еще раньше — жен великих князей. Среди них была отправленная в монастырь после развода с великим князем Василием III Соломония Сабурова. Необузданный Иван Грозный с его семью женами вообще донельзя запутал дворцовые дела. Впрочем, его первый брак с Анастасией Романовной стал каноническим примером для последующей династии, строившей свою легитимность на родстве с первой русской царицей. Но другие жены, например Мария Нагая, мать несчастного царевича Дмитрия — последнего сына Ивана Грозного, положили начало недоброй традиции временного пребывания во дворце царской родни с последующим их низвержением и опалой. А родня эта, как правило, была всегда многочисленная. Ведь цариц выбирали по главному принципу: чтобы могла родить наследника престола, поэтому большая семья царицы оказывалась ее важным достоинством.

«Матриархом» в памяти династии Романовых, конечно, осталась царица Евдокия Лукьяновна Стрешнева — жена царя Михаила Федоровича, основателя династии. Петр I был их внуком. Он не мог видеть ни деда, ни бабки, умерших почти за тридцать лет до его рождения. Однако дворцовая жизнь велась в тех самых царских палатах, которые выстроили после Смуты первые Романовы и по некогда установленному ими порядку. Уклад дворцовой жизни, как и почти всё в Московском царстве, менялся не быстро. Напротив, чем лучше сохранялись традиции, тем устойчивее казался общий порядок. Но есть вещи непреодолимой силы, зависящие не только от воли людей. Семейная история царя Алексея Михайловича — отца Петра I — стала основой для долгого, длившегося несколько десятилетий династического кризиса, завершившегося в итоге полным изменением существовавших веками принципов престолонаследия.

Напомню хрестоматийно известные обстоятельства, связанные с рождением старших детей царя — царевны Софьи Алексеевны и царевича Ивана Алексеевича — от его первой жены из рода Милославских, а младшего сына — царевича Петра Алексеевича — от второй жены из рода Нарышкиных^{29}. Обе семьи — Милославских и Нарышкиных — стали «воевать» друг с другом еще при жизни царя Алексея Михайловича. И подоплека этой войны более чем прозрачна: те и другие стремились обеспечить права на престол наследникам по своей линии рода. Коллизия заключалась в том, что главный наследник — старший сын царя Иван Алексеевич — был не способен к царствованию, а следующий сын — Петр — еще очень молод. О женском царствовании серьезно никто не помышлял, это противоречило нормам наследования трона. Компромисс, достигнутый в обстоятельствах бунташного времени и триумфа стрелецкой вольности в 1682 году, на некоторое время снял остроту противостояния. Время царевича Петра Алексеевича, уже тогда едва не ставшего единоличным правителем царства, еще не пришло. Стрельцы отстояли «старину». Они насильно соединили у власти две линии царского рода, заставили придворные «партии» считаться друг с другом во имя высшей цели управления Московским царством. Но все это, как и любой компромисс, могло существовать до поры, пока новые обстоятельства не отменят прежних договоренностей.

Брак царя Петра I и Евдокии Лопухиной подготавливался в тех условиях, когда надо было следовать учету интересов «противной» (противоположной) стороны, но он сам по себе становился символом разрушения прежнего мира. Это на деле означало вступление царя в пору совершеннолетия и, как следствие, должно было сопровождаться передачей ему всей власти от старшей, сводной сестры Софьи Алексеевны. Ей изначально была уготована «всего лишь» роль соправительницы двух царей — Ивана и Петра. Вступление в брак младшего брата стало символом перемен, для царевны Софьи настало время отойти от трона и вернуться на женскую половину дворца. Но она этого уже не хотела и еще сильнее стала защищать права на трон брата Ивана, при котором могла оставаться регентшей еще очень долго. Иван Голиков — первый неутомимый собиратель материалов к истории «деяний Петра Великого», опубликованных еще в конце XVIII века, — написал о том, что вдовая царица Наталья Кирилловна поспешила женить сына, потому что узнала, что в семье царя Ивана ожидается прибавление («видя супругу царя Иоанна Алексеевича уже непраздну»)^{30}. Потом эту мысль запомнил А.С. Пушкин, готовившийся на основании голиковских разысканий написать свою «Историю Петра Великого»: «Супруга царя Иоанна сделалась беременна: сие побудило царицу Наталью Кириловну и приближенных бояр склонить и Петра к избранию себе супруги. Петр 27 января (по друг. 17-го) 1689 г. женился на Евдокии Феодоровне Лопухиной»^{31}. Однако домысливая за царицу Наталью Кирилловну, легко и ошибиться в дворцовых счетах. Царевна Мария Иоанновна родилась 21 марта 1689 года, а царь Петр был одним из восприемников своей племянницы