Лева попытался освободиться, кажется перекинув противника через себя. Мы с Василисой подхватили со стола блюдо с остатками панкейков и утащили на кухню тарелки, чашки и мед с вареньем. Наши любимые витязи периодически вели себя как сущие мальчишки. Впрочем, уж кто-кто, а они заслужили право и на эту дурашливую возню и просто на отдых.
В Москву вернулись, точно пчелы золотую пыльцу, неся на себе защитный слой загара и приятных впечатлений. Не знаю, чем бы нас могла удивить Турция, но таких завораживающих красот нетронутой природы мы бы там точно не нашли бы. Особенно если учесть, что даже на турбазу, где мы с комфортом отдыхали, навестить Василису прилетали и приходили лесные птицы и звери. Однажды на прогулке по заповедным тропам мы даже встретили медведя, который узнал в Леве соплеменника.
А до этого еще во время гастролей мы слушали песни Новосибирских Поляков и Семейских Забайкалья, а потом чуть ли не всем коллективом вместе с Иваном, Василисой и ее отцом забурились к ним в научный стационар. Вот это были посиделки у костра! Ох и радовались биологи и геологи нашим песням, а потом показывали далеким от естественных наук музыкантам, как правильно доставать соловьев из силков и как считать промысловых и непромысловых рыб.
Но каждый отдых когда-то кончается, и дома мы тут же окунулись в круговерть подготовки к рабочему и учебному году, перед гастролями я ведь еще успела сдать экзамены в магистратуру, и новых семейных хлопот. Через несколько месяцев наше путешествие в Тонкие миры казалось почти что сном. Только так и оставшиеся у нас обереги деда Овтая и меч кладенец напоминали о том, что все происходило наяву.
За повседневными заботами и обустройством на новом месте дела Фонда экологических исследований и мусорных полигонов тоже отошли на задний план. Тем более, что Карина Ищеева, которой только предстояло, пройдя все формальности, вступить в права наследования, пока никак себя не проявляла. А территория нового озера с самого начала была незаконно отторгнута Бессмертным у заповедника и передаче по наследству не подлежала.
Дело о пожаре в особняке и гибели Константина Щаславовича закрыли за отсутствием улик, указав причиной возгорания неосторожное обращение с огнем, повлекшее смерть владельца недвижимости. Что касается пожаров лесных, о которых в начале мая переживал мой Иван, то они прекратились еще до того, как Василиса залечила раны.
Шел месяц декабрь. Мы с Василисой разбирали и развешивали концертные костюмы наших учеников. Помимо ансамбля мы теперь работали в детской фольклорной студии хормейстером и теоретиком. Все-таки мы пытались жить на свои, а Иван и Лева, которые пока тоже учились, зарабатывали не настолько много, чтобы содержать семьи в одиночку.
Пора стояла сумрачная и смутная. Приближался Корочун — зимний Солнцеворот, во время которого, как верили предки, хозяин Нижнего мира Велес год окорачивает, утверждая свои права на мир людей до самой Масленицы. На улице крупными хлопьями падал снег, но оттепели не ожидалось. Василиса глянула за окно и непроизвольно поежилась, хотя ей как коренной сибирячке к морозам было, вроде, не привыкать. Другое дело, что после испытания ледяными оковами она постоянно мерзла и куталась от малейшего сквозняка.
— Знаешь, я стала совсем трусихой, — поделилась подруга. — Боюсь темноты, с опаской смотрю в зеркала. А недавно наливала в кастрюлю воду на макароны, и мне показалось, что я вижу там проклятый перстень.
— Ну уж нет, — поспешила я ее обнять, делясь своим теплом и жалея, что у Левы еще не закончились уроки с учениками, а Иван, который обещал за Василисой заехать, засиделся допоздна в лаборатории. — Перстень у тебя теперь есть свой, скованный на острове Буяне и благословленный Пряхами. И никаким выползням его не снять.
— Я просто о том, что он может вернуться, — виновато проговорила Василиса, вешая в шкаф еще один костюм.
— Иван же перерубил иглу и его уничтожил.
Убирая следующий комплект, я заметила, что у рубахи отпарывается завязка. Похоже, когда принимали, не доглядели. Делать нечего. Я потянулась за игольницей. Грибочек я купила новый, а иголку взяла у мамы. Я, не глядя, достала иглу, подбирая подходящую по цвету нитку, и услышала испуганный крик Василисы, на который из соседнего класса прибежал встревоженный Лева.
Я держала в руке уничтоженную уже дважды знакомую черную иглу с большим ушком и миниатюрной головкой в виде черепа. А из зеркала, отражавшего сейчас незнакомые мрачные чертоги, на нас смотрел Константин Щаславович.