Царевич - [39]

Он вернулся в Гиву и узнал, что отец отправился в Раму.

— Его позвал Самуил?

— Нет, господин. Царь послал людей в Наваф, в Раму, за Давидом, но его уже не было у Самуила.

Давид был у Самуила?

— Царь еще два раза посылал людей, но на них сходил Божий Дух, и они начинали пророчествовать прямо при Самуиле. И тогда царь пошел сам. И на него сошел Дух Господень, и он стал пророчествовать.

Странные события, что и говорить, но для Ионафана блеснул луч надежды. Может быть, отец раскаялся!

Пусть будет так, Господи! Пусть будет так!

* * *

Ионафан встал пораньше, читал Закон, а потом отправился в поле пострелять из лука. Давид вышел из–за скал, окликнул его. Ионафан бросился к нему навстречу.

— Что я сделал, Ионафан? В чем мое преступление?

Ионафану вспомнился ночной приход Мелхолы. Может быть, тогда он отпустил ее слишком поспешно.

— О чем ты?

— Чем согрешил я против твоего отца, что он так твердо решил убить меня?

— Неправда! — Ионафан схватил его за руку. — Ты не умрешь!

— Царь пытался пригвоздить меня к стене копьем. Если бы не Мелхола, меня бы уже не было в живых. Я спрятался в груде камней. Не придумал ничего лучше, как пойти к Самуилу и просить его о помощи. Царь три раза посылал за мной людей, а потом явился сам.

— И помирился с Самуилом. Я слышал. Все хорошо. Он пророчествовал. Он обратился к Господу! — После катастрофы в Галгале царь ни разу не виделся с Самуилом. Отца передергивало при одном упоминании имени пророка. Теперь все должно быть иначе!

Давид с мукой покачал головой.

— Я вынужден спасать свою жизнь, Ионафан. Ты — единственный, кому я могу довериться, единственная надежда для меня узнать, почему царь так серьезно вознамерился убить меня!

Ионафан ощутил, как Давид дрожит от страха и усталости. Да что все, с ума посходили?

— Успокойся. Вот, поешь. Здесь немного зерна. — Он снял с пояса мешочек. — Пей. — Протянул ему мех с водой. — Все это какое–то недоразумение.

Послушай, отец мой не делает ничего, не открыв мне: ни большого, ни малого. Я знаю: он не утаил бы от меня это дело. Этого не будет! Ты же знаешь, на него иногда находит. Пройдет. Копье, брошенное в припадке ярости, еще не означает, что царь замыслил тебя убить. Зачем ему это надо? Твои победы поднимают дух Господнего воинства. — Однако, говоря все это, он чувствовал неотвязное щемящее беспокойство. Господи, только не это. — Нет! Неправда! — Он не хотел этому верить.

— Ионафан, отцу твоему прекрасно известно, что мы друзья, и потому он говорит сам в себе: «Пусть не знает Ионафан чтобы не огорчился». Но клянусь тебе: один только шаг между мной и смертью. Клянусь Господом и твоею собственной душой!

Давид был перепуган не на шутку, — чтобы его разубедить, понадобятся веские доказательства.

— Скажи, что я могу сделать для тебя.

Давид с затравленным видом огляделся по сторонам. — Послушай, завтра праздник новомесячия. В этот день я всегда сидел с царем за столом. Отпусти меня, я скроюсь в поле до вечера третьего дня. Если отец твой спросит обо мне, скажи ему, что я выпросился у тебя сходить в свой город Вифлеем, потому что мои родные приносят там годичное жертвоприношение. Если он скажет: «Хорошо!» — ты поймешь, что все в порядке. Если же он разгневается и выйдет из себя, знай, что злое дело решено у него. — Он говорил срывающимся голосом, едва сдерживая эмоции. — Окажи мне милость свою, как верный друг — ибо ты принял меня в завет Господень с тобою — или, если есть какая вина на мне, умертви меня сам. Только не выдавай ему!

— Никогда! — воскликнул Ионафан. — Знай: если у меня появится хоть малое подозрение, что у отца моего решено убить тебя, неужели я не извещу тебя об этом? — Конечно же, Давид ошибается. Конечно, Мелхола преувеличивала. На следующее утро, когда он был у отца, тот опять казался самим собой.

Но почему тогда он отослал меня из Гивы?

И донесения оказались ложными. Потерянное время.

Или?

— Кто известит меня, если отец твой ответит тебе сурово?

— Идем, выйдем в поле.

Вместе они пошли за холмы. Туда, где проводили так много часов в играх с луком и копьем, где бегали наперегонки.

— Ты мне веришь, Ионафан?

— Я не знаю, чему верить. — Он повернулся к Давиду. — Но вот что я тебе скажу. Обещаю перед Господом Богом Израилевым, что завтра около этого времени, или послезавтра, я выспрошу у отца, как он к тебе относится, и немедленно дам тебе знать. Если он благосклонен к тебе, я тотчас же пошлю к тебе вестника. Если же отец замышляет сделать тебе зло, да поразит меня Господь, пусть даже и смертью, если я не открою этого тебе и не отпущу тебя с миром, чтобы ты был жив. — Он сжал руку Давида. — И да будет Господь с тобою, как был Он с отцом моим.

Ионафан знал, что сам Давид не претендует на царский престол, а вот насчет семейства Давида был не так уверен. Что если их амбиции по отношению к Давиду сродни тем, что когда–то питали Кис и Авенир насчет Саула? Родственники Давида — Иоав, Авесса и Асаил — известны были своей военной хитростью. И они стали бы склонять Давида последовать обычаям соседних народов.

— Но и ты, если я буду жив, окажи мне милость Господню. А если я умру, то не отними милости твоей от дома моего вовеки, даже и тогда, когда Господь истребит с лица земли всех врагов Давида.