Цареубийство. Николай II: жизнь, смерть, посмертная судьба - [11]

Точно оценив обстановку, фельдмаршал Миних, заручившись согласием Анны Леопольдовны, под покровом ночи, с восемью десятками преданных ему молодцов, ворвался в покои Бирона, арестовал его, а правительницей объявил Анну Леопольдовну.

Низверженного Бирона приговорили к смерти, но затем приговор был смягчен. Всесильный временщик, десять лет тиранивший Россию, был отправлен в ссылку, в далекий сибирский городок Пелым, где ему был построен дом по проекту, сделанному самим Минихом.

Однако фельдмаршал Миних не получил при Анне Леопольдовне того положения, на которое имел основания претендовать. Интриги хитрого царедворца Андрея Ивановича Остермана отодвинули его на вторые роли. Все еще влиятельный Миних внезапно и очень тяжело заболел, что вызвало подозрение, будто его пытались отравить. Он выздоровел, но был окончательно оттерт от престола.

Без надежной опоры Анна Леопольдовна была обречена. В обстановке она разбиралась слабо, к укреплению своего положения не стремилась, да и не знала, что для этого делать. Она ссорилась с мужем, устраивала свадьбу своего любовника графа Линара, а в остальное время нечесаная и неодетая лежала в праздной задумчивости на софе, мечтая отнять трон у младенца-сына и провозгласить себя императрицей. В этих мечтах она прозевала новый заговор гвардии, которая вознамерилась возвести на престол дочь Петра Елизавету — ту самую, которую когда-то прочили в невесты малолетнему Петру II.

Когда Петр II умер, «ей было искушение предъявить свои права на корону»[9]. Точнее, искушение было не столько у самой Елизаветы, сколько у ее придворного врача Лестока, уроженца Ганновера, который вступил на русскую службу еще при Петре I, претерпел немало превратностей судьбы и, став личным врачом царевны Елизаветы, приобрел на нее большое влияние. Однако, нерешительная по характеру и не имевшая больших политических амбиций, Елизавета тогда отказалась от соблазна. При Анне Иоанновне она довольствовалась ролью «любимой племянницы» (фактически двоюродной сестры) императрицы. Блистая красотой и изысканным французским воспитанием, она царила на придворных балах; этим и удовлетворялось ее личное тщеславие. После смерти Анны Иоанновны положение Елизаветы Петровны изменилось. В Бироне, а затем в Анне Леопольдовне некоторые придворные круги видели представителей ненавистной неметчины, тогда как Елизавета Петровна, несмотря на превосходное французское произношение, представлялась им носительницей истинно русского духа.

Ее стали подбивать действовать, пугая, что в противном случае ей грозит заточение в монастырь. Пока она колебалась, о заговоре донесли Анне Леопольдовне. Зная кроткий нрав Елизаветы, та не поверила, но на очередном придворном балу она вызвала Елизавету Петровну в соседнюю комнату и напрямую спросила о ее замыслах. Елизавета отвергла все наветы. Августейшие родственницы обнялись и дружно расплакались. А на следующую ночь Елизавета Петровна явилась в казармы, заявила гвардейцам, что ей грозит опасность. Вместе с ними она ворвалась во дворец и низложила безмятежно спавшее брауншвейское семейство. Оно процарствовало немногим более года. Когда кормилица принесла так и не проснувшегося младенца-императора, Елизавета взяла его на руки и со словами «Бедное дитя! Ты ни в чем не винно; виноваты родители твои!» — понесла его к саням. В чем были «виноваты» родители, она не уточняла. Одновременно были арестованы Андрей Остерман, фельдмаршал Миних и другие сановники свергнутой администрации.

В ночь переворота, не будучи еще уверенной в успехе, трусившая Елизавета Петровна горячо молилась и дала обет: взойдя на престол, отменить смертную казнь. И, надо отдать ей должное, никогда не забывала об этом. Правда, закона об отмене смертной казни при ней принято не было, в ходу оставались самые жестокие приговоры. Так, Остермана, который тщетно предупреждал Анну Леопольдовну о заговоре, приговорили к казни колесованием, а фельдмаршала Миниха — четвертованием. Поднявшись на эшафот, оба выслушали указ новой императрицы о замене страшной казни менее страшной: отсечением головы. А вслед за тем — указ о даровании жизни.

Местом заточения Миниху был назначен тот самый Пелым, куда он годом раньше отправил Бирона. Соседями им стать не довелось, так как Бирону от новой императрицы вышла поблажка. Новым местом ссылки ему был определен Ярославль. Пока Миниха везли в Пелым, Бирон возвращался из Пелыма. «Враги встретились при перемене почтовых лошадей в предместье города Казани, сняли друг перед другом шляпы, поклонились один другому и поехали каждый в свою сторону, не обменявшись ни единым словом», — живописал Н.И. Костомаров[10].

Верная принятому обету, Елизавета Петровна не стала добивать свергнутых соперников. Редкий случай в истории борьбы за самодержавную власть. В своем манифесте, изданном сразу же после восшествия на престол, 28 ноября 1741 года, она заявила, что низложенное семейство будет выдворено заграницу, где ему будет предоставлена полная свобода. Однако отправленный из столицы картеж, по секретному предписанию императрицы, двигался так медленно, что путь от Петербурга до Риги занял больше четырех месяцев. За это время, как и следовало ожидать, «открылись новые обстоятельства». Сопровождавший брауншвейцев граф Салтыков получил предписание задержать их и посадить под стражу. Затем из Риги поступил донос о том, что Анна Леопольдовна якобы намеревается бежать, переодевшись в крестьянское платье. Это дало повод засадить семейство в крепость.