Царь зверей - [29]

Миссис Гаммит смутилась, поняв свое невежество, хотя в то же время почувствовала себя польщенной упоминанием о своем городском происхождении. Впрочем, город, в котором она родилась и выросла, состоял из семи домов и одной лавки.

— Да, пожалуй, будет лучше, если вы покажете мне, как надо зарядить эту штуку, — скромно сказала она.

И зоркие серые глаза ее не упустили ни малейшей подробности, когда охотник забивал заряд и показывал ей, куда надо вложить пистон, когда ей понадобится пустить в ход ружье.

— Остальное вам, разумеется, известно, — сказал в заключение Беррон, прикладывая ружье к плечу и искоса смотря на ствол ружья. — Закройте один глаз и цельтесь так, чтобы попасть позади лопатки… какой хотите. Не будет тогда медведь больше трогать ни вашей свиньи, ни вашего огорода. Запомните, миссис Гаммит, что в это время года медведи сильно жиреют от черники и мясо у них как свинина, даже лучше.

Когда миссис Гаммит, возвращаясь домой, шла среди тихого, безмолвного леса, продолжая держать ружье, словно метлу, она нисколько не сомневалась, что может бесстрашно встретиться лицом к лицу и расправиться с самым громадным обитателем леса. Она верила в себя и не без основания, так как в нее верил не только родимый поселок ее, но и поселенцы здешних лесов. Когда ей исполнилось шестьдесят лет и она унаследовала от единственного своего брата–холостяка небольшую ферму, находившуюся в пустыне, никто не усомнился в том, что она будет вести жизнь охотника и пионера. Если миссис Гаммит и леса не сойдутся в чем–нибудь, то тем хуже для лесов.

И действительно, в течение двух с половиною лет все шло, как по маслу. Уединенная жизнь нисколько не смущала миссис Гаммит, которая была вполне довольна своим собственным обществом. Хозяйство ее состояло из двух быков, приученных к ярму, пестрой коровы, один рог которой торчал вверх, а другой вниз, серого кота, индюка и двух индюшек, подававших большие надежды, кур — бурых, черных, белых, красных и крапчатых, жирной утки, доставлявшей ей одно только разочарование, и белой свиньи, составлявшей ее гордость. Что удивительного, если она не чувствовала себя одинокой, имея возможность разговаривать со всеми этими животными? К тому же силы окружающей ее дикой природы, как бы признав в ней женщину, которая может пробить себе дорогу, снисходительно относились к ней. Капризные и невероятно ранние морозы северной области щадили ее огород. Ее цыплята не болели типуном. Дикие кошки, куницы и лисы оставили ее ферму в покое. И вдруг появились медведи…

Ферму миссис Гаммит посещал всего один медведь, но он оказался так неутомим, любопытен и изобретателен, что в воображении миссис Гаммит он умножился в несколько раз. Когда она говорила Джо Беррону, что медведи становятся нахальными и не дают ей житья, она забыла, что дело идет об одном угрюмом, с истрепанной шерстью медведе, умудренном годами и опытом. Медведь этот случайно получил воспитание, какое редко выпадает на долю его товарищей, бродящих по пустынным лесам. Несколько лет он провел в плену в поселке, расположенном далеко южнее долины Куэх—Девик. Затем он прожил довольно долго в кочующем зверинце, откуда освободился благодаря крушению поезда, отделавшись при этом только потерей глаза.

В плену он научился глубоко уважать мужчин, потому что они умели бить его по носу, если он не исполнял того, чего они желали. Но к женщинам он привык относиться с презрением. Они визжали, когда он ворчал, и улепетывали, когда он протягивал к ним лапу. Когда он снова очутился на свободе и постепенно, хотя и с трудом, припомнил все давно забытые им способы добывания пищи, он нередко заглядывал в хижины дровосеков и пионеров. И вот, наткнувшись случайно на ферму миссис Гаммит и убедившись после долгого и тщательного наблюдения, что ею управляет не страшный мужчина, а одна из тех одетых в юбку существ, которые дрожали при звуках его ворчания, он даже облизался от предвкушаемого наслаждения. Наконец–то представился случай свободно полакомиться.

И все же старый медведь держал себя очень осторожно. Он решил, что не следует действовать слишком скоро, рассчитывая исключительно на беспомощность юбки. Он долго сидел в кустах, наблюдая за миссис Гаммит, когда она работала на грядках картофеля. Ее вид внушал ему опасения. Нет ли какого–нибудь обмана в этой юбке? Долго и внимательно наблюдал он за нею, пока не решил, что она, пожалуй, женщина. Тогда он задумал предпринять ночью пробный поход в огород. Ему ужасно понравились стручки гороха. Он ел их осторожно, так как боялся, не случилось бы чего–нибудь. Но ничего не случилось — миссис Гаммит спала крепко. Утром она пришла в ярость, но медведь ее ярости не видел.

Тогда он сделался еще смелее, хотя продолжал действовать под прикрытием ночи. Он испробовал все, что росло в огороде, и оставил столько следов, что миссис Гаммит вообразила, будто ее разоряет целая толпа медведей. После огорода он рискнул заглянуть во двор и в сарай. Здесь в небольшой кадочке, стоявшей в углу навеса, он заметил курицу, сидевшую на яйцах. Не обращая ни малейшего внимания на ее героическую самозащиту и на неприятное ощущение перьев, застрявших в зубах, он с аппетитом закусил ею. Миссис Гаммит и на этот раз ничего не слышала. Несмотря на все свое негодование, она никак не могла отвыкнуть от привычки спать крепко. Если бы медведь вернулся утром, он увидел бы, что поведение его очень не нравится доброй леди. Она решила наказать его, если он вздумает еще продолжать с нею эти шалости. Затем, как мы уже слышали, он стащил утку, к потере которой миссис Гаммит отнеслась довольно равнодушно, говоря себе, что она избавилась от ненужного хлама.