Царь нигилистов - [87]
Николай Васильевич готов посветить этому последний месяц лета, но ему надо на что-то жить, к тому же ему понадобится команда. Работы много, хотя, в основном, технической. Думаю, можно нанять студентов-медиков. Они еще не зашоренные, и платить можно не как академикам.
И нужно экспериментальное оборудование, лабораторные животные и желательно отдельное помещение для работы. То, с чем они будут иметь дело, может быть очень опасным.
Я попросил Склифосовского сделать расчет.
Микроскоп я подарил ему. Я Вас этим не обижу?
Это был лучший подарок в моей жизни, но ему нужнее.
Никса готов вложить свои деньги, но, боюсь, это не очень много.
Я совершенно уверен, что месяца нам не хватит. Хорошо бы сманить Николая Васильевича в Питер, но, если он решит доучиваться в Московском университете — надо будет решать проблему. Возможно, брать на его место кого-то еще, возможно, переводить лабораторию в Москву.
Хотя, честно говоря, я думаю, что и две лаборатории — мало.
Что вы думаете о том, чтобы принять участие в финансировании этого проекта?
Я бы никогда не стал просить для себя.
Ваш Саша».
Спал он ужасно. Вставал среди ночи, смотрел на потоки метеоров среди россыпей звезд. Потом на рассветное небо над парком.
Зато утром, после завтрака ему принесли сразу два больших толстых конверта, запечатанные сургучом с гербами.
Глава 28
Одно письмо пришло от Елены Павловны, второе — от дяди Кости, и в обоих был вложен, ну, естественно, «Колокол».
У Мадам Мишель к «Колоколу» прилагалась записка:
«Милый Саша!
Конечно я вложу деньги в исследования туберкулеза, хотя от всей души желаю вам со Склифосовским ошибиться.
Что ты думаешь о том, чтобы посетить один из моих четвергов?»
О четвергах Саша был премного наслышан, там собиралась интеллектуальная публика без различия чинов и званий, а, чтобы Елене Павловне было комильфо приглашать сих разночинцев, записки рассылали ее фрейлины, и посетители номинально считались гостями фрейлин. Посему четверги Елены Павловны называли еще «морганатическими вечерами».
Саша поблагодарил за приглашение и ответил, что хоть сегодня (благо четверг), если конечно гувернеры не будут против. И спросил, можно ли взять с собой Никсу, если он захочет.
«Колокол» открывался истерической передовицей под названием: «Письмо к государю (по поводу проектов центрального комитета)», подписанной Огаревым и неким «Искандером».
То, что последний — это Герцен, Сашу уже просветили.
«Государь, — политкорректно писали разбуженные декабристами. — Мы с ужасом прочли проекты центрального комитета. Остановитесь! Не утверждайте! Вы подпишете свой стыд и гибель России. Как честные люди, от искренней скорби и от искреннего желания добра, ради всего святого, умоляем вас: не утверждайте! Одумайтесь!»
Речь шла об очередном проекте освобождения крестьян, который был еще умереннее предыдущего. Крестьяне теперь должны были выкупать свои наделы не в собственность, а в бессрочное потомственное пользование, и наделы стали еще меньше, а права помещиков еще больше.
Саше вспомнился эпиграф к одной книге о происхождении морали: «Дайте во владение человеку голую скалу, и он превратит ее в сад. Дайте ему на девять лет в аренду сад, и он превратит его в пустыню…
Право собственности творит чудеса: оно превращает песок в золото».
Книга была совершенно материалистической и альтруизм находила, начиная с летучих мышей, а цитату приписывала некоему Артуру Юнгу — английскому писателю, агроному и экономисту.
Саша всегда считал, что собственность лучше пользования, так что был совершенно солидарен с Герценом. Но в отличие от Александра Ивановича знал, что проекты утверждены еще весной.
Вот, как так? То обнаруживаешь у себя вкусы славянофильские, то взгляды левые. Всегда считал, что правее только стенка.
И куда бросаться? То ли Никсу спасать, то ли крестьянскую реформу. И еще неизвестно, что важнее. Зато вероятность того, что тебя услышат, стремится к нулю в обоих случаях.
Та самая статья, из-за которой Сашу завалили «Колоколами» располагалась на второй странице: «Сен-Жюст при дворе императора Александра Николаевича: тронная речь».
«Это историческое событие случилось в пятницу шестнадцатого июля в гостиной государыни, — начиналась статья. — Тринадцатилетний Великий князь Александр Александрович исполнил никому неизвестную, но совершенно гениальную музыкальную пьесу «К Элизе», приписал ее покойному Бетховину, и бесстрашно, прямо при государе (хотя и вполголоса) изложил свои политические взгляды.
Итак, что же нас ждет, если вдруг Александр Николаевич прислушается к своему юному сыну или (что скорее), спустя годы, Николай Александрович прислушается к своему младшему брату?
Отмена цензуры, отмена смертной казни, свобода вероисповедания.
Билль о правах.
Освобождение крестьян. Ликвидация крестьянской общины, ведение частной собственности на землю, и ее свободная продажа.
Государство всеобщего благосостояния.
Верно и волхвы так не радовались звезде, восходящей над Вифлеемом, как мы — первым трем предложениям!
Об освобождении слова от цензуры мы писали еще год назад в предисловии к первому номеру «Колокола». Отмену смертной казни поддерживаем всей душой, если это только не будет по Николаю Павловичу: «Не было у нас отродясь смертной казни, а потому прогнать сквозь строй двенадцать раз».
Загадочные мутации превратили часть населения Земли в высшие существа, суперменов с могущественной силой мысли, способных просчитывать в уме сложнейшие математические задачи и усилием воли убивать на расстоянии. Все остальное человечество Иные рассматривают как рабов, ненужный генетический хлам и видовых конкурентов. Сопротивляться установлению на планете строжайшей иерархической диктатуры телепатов практически невозможно, однако даже в этой безнадежной ситуации находятся люди, готовые противостоять беспощадным монстрам в человеческом обличье.
Герои романа Олега Волховского «Маркиз и Жюстина» – молодая супружеская пара, оказавшаяся на самом острие страсти. Он – красавец-интеллектуал со склонностями к изящному садизму, она – дочь известного политика, готовая ради удовольствия пожертвовать всем, даже собственной жизнью. Проза Олега Волховского несколько лет назад стала «культовой» в определенных кругах читателей, разошлась на цитаты, была воспринята как откровение и прорыв. Сегодня роман читается как потрясающая история любви, которая одновременно и дар, и проклятие, и милость, и дерзость.Маркиз и Жюстина – из творений де Сада – возвращаются, чтобы жить среди нас…
Апостолом быть трудно. Особенно во время второго пришествия Христа, который на этот раз, как и обещал, принес людям не мир, но меч.Пылают города и нивы. Армия Господа Эммануила покоряет государства и материки, при помощи танков и божественных чудес создавая глобальную светлую империю и беспощадно подавляя всякое сопротивление. Важную роль в грядущем торжестве истины играют сподвижники Господа, апостолы, в число которых входит русский программист Петр Болотов Они все время на острие атаки, они ходят по лезвию бритвы, выполняя опасные задания в тылу врага, зачастую они смертельно рискуют — но самое страшное в их жизни не это, а мучительные сомнения в том, что их Учитель действительно тот, за кого выдает себя…
Тебя зашвырнули в другой мир обманом? Не печалься! Внешность – королевская, магия – редкая, да и бонусом ко всему – жених нарисовался. И, пусть я теперь невеста, да еще и обещанная неизвестному магу, ему со мной здорово не повезло! Я, Линтра Гриффит, обещаю – вернусь в свой мир и накажу обманщицу!
Виам Даалевтин увлекается всевозможными феноменами, вроде эффекта плацебо или влияния на поля вероятности, и пытается найти им объяснения. В ходе своих изысканий, он выясняет, что Действительность и Реальность — разные вещи, ибо Мир поделен на 2 предела, а видимые им, благодаря таинственной татуировке, образы — это эхо Реальности. Ему удается попасть в Верхний Предел Мира — в утопический полис будущего, где граждане могут ваять материю и живут в 6 сторонах света. Однако Реальность принимает внедрение за ошибку, которую обязана устранить.
Повесть "Под багряной сенью заката", рассказы "Лавандовый запах рук", "Мальчик и девочка", "В уныния пеленах" и "Последний поход" – теперь под одной обложкой!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Пенсионер шел на концерт Вики Цыгановой. Прослушал, пошел дарить цветы — и тут ферма с фонарями обрывается. Падает. Убивает и пенсионера Петра Штелле, и певицу Вику Цыганову. Очнулся Петр в теле тезки — Первого Секретаря Краснотурьинского…
Однажды твой яркий, красивый, содержательный сон может стать реальностью. Хочешь ты того или нет.
Наш современник Саша Ильинский уже вполне освоился в теле Великого князя Александра Александровича, да и быт позапрошлого века уже не кажется столь ужасным, как в первые дни. Писать пером уже получается и с французским гораздо лучше. Чего нельзя сказать о немецком, танцах и верховой езде. Да и с ружейными приемами, честно говоря, не очень. А впереди кадетский лагерь, а потом учебный год. И если бы только это! То, что восхищает интеллигентов из салона Елены Павловны, удивляет господина Герцена в Лондоне и заставляет видеть в Саше нового Петра Великого, почему-то не очень нравится папá — ГОСУДАРЮ Александру Николаевичу.
Современный российский адвокат, любящий защищать либералов, леваков и анархистов, попадает в тело тринадцатилетнего великого князя Александра Александровича — второго сына императора всероссийского Александра Николаевича (то есть Александра Второго). И блеснуть бы эрудицией из двадцать первого века, но оказывается, что он, как последний лавочник, едва знает французский и совсем не знает немецкого, а уж этим ужасным гусиным пером писать совершенно не в состоянии. И заняться бы прогрессорством, но гувернеры следят за каждым его шагом, а лейб-медик сомневается в его душевном здоровье. Да и государь — вовсе не такой либерал, как хотелось бы… Как изменилась бы история России, если бы Александр Третий оказался не туповатым консерватором, попавшим под влияние властолюбивого Победоносцева, а человеком совершенно других взглядов, знаний и опыта?