Царь Иван IV Грозный - [5]

Вскоре по окончании Стародубской войны неблагосклонное внимание правительницы привлек последний из сыновей Ивана III, удельный князь Андрей Иванович Старицкий, двор которого был прибежищем для многих недовольных регентством Елены Глинской. В мае 1537 г. он поднял мятеж против правительства Елены Глинской, бежал из Старицы и двинулся с верными ему людьми к Новгороду, намереваясь склонить этот город на свою сторону. Однако достичь своей цели мятежный удельный князь не успел: настигнутый правительственным отрядом, возглавленным фаворитом Елены Глинской, князем Иваном Телепневым, он поверил клятвенному обещанию полной амнистии и отправился в Москву. В столице Андрей Старицкий немедленно был взят под стражу, а Ивану Телепневу регентша для вида даже объявила опалу за самовольную гарантию неприкосновенности мятежнику. Андрей Старицкий был отправлен в ссылку и вскоре, в декабре того же года, скончался. Семья князя Андрея еще три года после этого оставалась под стражей, а Старицкий удел был «взят на государя».

Помимо расправ с недовольными правлением регентши и потенциально опасных для ее сына лицами, правительство Елены Глинской занималось и в полном смысле этого слова созидательной деятельностью. В 1535 г., в частности, началось продолжавшееся три года строительство Китайгородской стены, протяженность которой составила около 2,5 км при 12 башнях. В случае вражеского нападения (наиболее вероятным в те времена полагали прорыв к столице крымских татар) новая укрепленная линия могла защитить большую часть населения Москвы. С именем Елены Глинской связано также проведение важной денежной реформы. В феврале 1535 г. был оглашен указ, вводивший на территории всей страны единое денежное обращение. Проводимая денежная реформа подразумевала ликвидацию денег, которые ранее чеканились в удельных княжествах. Кроме того, в целях экономии правительство Елены Глинской пошло на «порчу монеты» – при прежнем номинале вес серебряных денег уменьшался примерно на 15 %. Самой крупной монетой, которую чеканили на новгородском монетном дворе, стала копейка (на аверсе монеты было помещено изображение всадника с копьем). Весила копейка 0,68 г. Московский монетный двор чеканил монету такого же веса, но с изображением всадника с саблей в руке, вследствие чего она стала называться сабляницей. Монета вдвое меньшего веса именовалась денгой, а еще более мелкая монета, достоинством в половину денги, звалась полушкой. Покупательная стоимость этих серебряных денег была довольно высокой – стоимость одного пуда ржи в те годы не доходила до 5 копеек, а пуд овса стоил около полутора копеек.

Разумеется, маленький великий князь Иван Васильевич в государственных делах настоящего участия принимать еще не мог, но формальный статус правителя Московского государства обязывал его быть участником официальных церемоний. Ивану не исполнилось и четырех лет, когда летом 1534 г. ему пришлось дать первую в своей жизни аудиенцию – он принимал приехавшего из Крымского ханства посла. При этом великий князь совершал все полагавшиеся по дипломатическому протоколу действия: «корошевался» (традиционный для контактов с восточными государствами дипломатический обряд корошевания сочетал в себе рукопожатие и объятие) с послом, подавал ему кубок с медом, одаривал платьем. Правда, традиционного в таких случаях приглашения к столу не было – «того для, что еще ел у матери, а у себя столом не ел». Вероятно, Иван не только ел, но и жил в эти годы в покоях матушки. Возраст великого князя вполне оправдывал некоторые изменения в дипломатическом протоколе. Литовскому посланнику, которого принимали в Кремле в августе 1536 г., незадолго до шестилетия Ивана IV, было от имени маленького государя сказано: «Пригоже нам было тебя жаловати, ести к себе звати, да еще есмя леты несовершенны, и быти нам за столом – и нам будет стол в истому». Разумеется, великий князь Иван Васильевич должен был участвовать и в других официальных церемониях; вместе с матерью и младшим братом он выезжал на богомолье за пределы Москвы. Последняя из таких поездок, в Можайск, состоялась в январе 1538 г.

А через два месяца в жизни Ивана произошло событие, раз и навсегда изменившее ход его жизни. Утром 3 апреля 1538 г. внезапно скончалась его мать, Елена Васильевна Глинская. В тот день для Ивана, ставшего круглым сиротой, кончилось детство.

Боярское правление

«Горе мужу, которым управляет жена, горе городу, которым управляют многие!»

Книга премудрости Иисуса, сына Сирахова

Смерть Елены Глинской была скоропостижной, свидетельств тому, чтобы ее кончине предшествовала хотя бы скоротечная болезнь, не сохранилось. Неудивительно поэтому, что вскоре после смерти княгини-регентши по стране, а затем и за ее пределами поползли слухи о том, что скорая на расправу правительница была отравлена собственными боярами. Недавно проведенные исследования останков Елены Глинской выявили присутствие в ее костях заметного количества ртути и мышьяка, что может указывать на следы отравления. Однако следует учитывать и то, что в XVI в. названные выше ядовитые вещества нередко бывали составными частями лекарств и даже женской косметики. Поэтому торопиться с выводами не следует. Позднее сам Иван Грозный, легко обвинявший своих недоброжелателей как в реальных, так и в мнимых преступлениях, не высказал даже предположения об отравлении матери, не забыв, впрочем, припомнить одному из бояр, князю Михаилу Тучкову, что после смерти Елены Глинской тот «много говорил о ней надменных слов». Однако в том, что недовольство правлением Елены Глинской среди московского боярства присутствовало, сомневаться не приходится.