Царь Иван IV Грозный - [17]

«Апостол» – первая русская печатная книга из типографии Ивана Федорова

Поездка на богомолье закончилась для Ивана Грозного трагедией: в июне 1553 г., уже на обратном пути, царь потерял своего первенца, царевича Дмитрия – младенца уронили в Шексну, когда сносили по сходням со струга на берег. Династическая ситуация в Московском царстве вновь стала довольно шаткой, поскольку ближайшим наследником Ивана вновь сделался его двоюродный брат князь Владимир Старицкий. Поэтому, когда у Ивана IV в марте 1554 г. появился еще один сын, царевич Иван, от князя Старицкого потребовали целовать крест не только новорожденному царскому сыну, но, заодно, и всем другим царевичам, которые могли родиться в царской семье в будущем. Доверие царя к боярам, сильно пошатнувшееся после мартовских событий 1553 г., подверглось новому испытанию летом 1554 г., когда в измене был уличен князь Семен Васильевич Ростовский: выяснилось, что тот еще годом ранее вступил в тайные переговоры с литовским послом и намеревался бежать из страны; помимо того, всплыли дополнительные подробности относительно поведения боярства в дни тяжелой болезни царя – как оказалось, сторонников у Владимира Старицкого было намного больше, чем думал Иван Васильевич. Князь Семен Ростовский был приговорен к смертной казни, его даже вывели на Лобное место, где князя предстояло обезглавить, но казнь так и не состоялась: по просьбам духовенства царь заменил казнь ссылкой на Белоозеро. Вмешательство приближенных в решение участи безусловного изменника, смягчение вынесенного ему приговора усиливали сомнения молодого царя в их искренней преданности.

Между тем политика правительства «Избранной рады» оставалась успешной, а походы русских войск – победоносными. Под власть Ивана Грозного попала Астрахань, под его контроль перешли Сибирское ханство, Ногайская орда, Кабарда. Русское оружие достигло значительных успехов в Прибалтике; одновременно с этим сильные удары удавалось наносить по позициям старого и опасного недруга – крымского хана. Более того, казалось, что вскоре Крым, подобно Казани и Астрахани, падет к ногам царя Ивана. Не исключено, что именно перспектива завоевания Крыма заставила главу правительства, Алексея Адашева, согласиться на временное прекращение боевых действий в Ливонии. Тем более что весной 1559 г. поход в земли крымского хана во главе восьмитысячного войска возглавил младший брат Алексея, Даниил Адашев. В случае успешного развития военных действий его отряду могли потребоваться подкрепления, ввиду чего перемирие в Прибалтике было как нельзя более кстати.

Однако поход Даниила Адашева оказался хоть и удачным, но вполне рядовым набегом на тылы неприятеля. Далеко идущих последствий эта экспедиция не имела. Между тем ситуация в Ливонии стала для русского оружия намного более тяжелой: орден признал над собой власть польского короля, северная Прибалтика была оккупирована шведскими войсками, а остров Эзель и часть западного побережья Эстонии были куплены у местного епископа младшим братом датского короля – принцем Магнусом. Ливония, еще недавно почти завоеванная русскими войсками, становилась объектом борьбы сильных европейских государств. Сами ливонские рыцари, воодушевленные покровительством польского короля Сигизмунда II Августа, осенью 1559 г., за месяц до завершения срока перемирия, напали близ Дерпта на русские войска и нанесли им поражение.

Весть об этом застала Ивана Грозного на богомолье в Можайске. Как выяснилось вскоре, масштабы катастрофы были совсем небольшими (русские войска в следующем, 1560 г., взяли одну из важнейших крепостей ордена – Мариенбург). Но именно эта неудача стала последней каплей, переполнившей чашу терпения царя. Копившееся в нем раздражение против «лукавых советников» вырвалось наружу. Тем более что находившийся в эти дни рядом с Иваном Сильвестр решил использовать болезнь царицы Анастасии в назидательных целях, уверяя Ивана Васильевича, что хворь супруги является божьим наказанием царю за нежелание слушать советов мудрых наставников. Ранее яркие и эмоциональные проповеди протопопа достигали цели. Однако то, что возымело когда-то влияние на шестнадцатилетнего Ивана, впечатленного картиной сгоревшей столицы и испуганного ворвавшейся в Воробьево толпой бунтующих москвичей, теперь не впечатлило царя, приближавшегося уже к порогу тридцатилетия. Иван Грозный был лишь еще более раздражен попытками манипулировать собою. Через несколько лет в своем послании к бывшему другу князю Курбскому он напишет: «Не мысли меня неразумным или разумом младенчествующим, как начальники ваши поп Сильвестр и Алексей неподобно говорили; не думайте меня детскими страшилами устрашить, как прежде с попом Сильвестром и с Алексеем лукавым советом прельщали». Ответственность за неудачи в Ливонии царь возложил на «Избранную раду»: «Если бы не ваши злобесные претыкания, и с Божьей помощью уже бы вся Германия была бы за православием».

Окончательный разрыв Ивана IV с Сильвестром и Адашевым произошел в ноябре 1559 г., на пути из Можайска в Москву. По возвращении в столицу Сильвестр попросил у царя разрешения принять монашеский постриг. Отговаривать бывшего советника Иван IV не стал, и бывший лидер правительства стал монахом Кирилло-Белозерского монастыря. Алексей Адашев также испытал на себе царскую немилость: не желая больше видеть его рядом с собой, Иван Грозный в мае 1560 г. отправил бывшего фаворита в составе русского войска в Ливонию. Назначение Адашева третьим воеводой Большого полка само по себе оснований говорить об опале еще не давало. Свидетельством царской немилости был сам факт удаления Адашева из Москвы, что лишало его всякой возможности влиять на царя и его политику.