Царь Иоанн Грозный - [181]

За подъём свой государь назначил 100 000 руб., которые надлежало взять из земского приказа; а у бояр, воевод и приказных людей, заслуживших за измену царский гнев или опалу, определено было отбирать имения в казну.

Царь основался в Александровской слободе, во дворце, обведённом валом и рвом (ров имел 2 сажени ширины и столько же глубины). Перед главными воротами дворца был устроен мост, поднимавшийся и опускавшийся на цепях. За рвом шёл земляной вал, одетый с обеих сторон бревенчатыми стенами с шестью кирпичными башнями в два яруса. Посредине двора возвышалась и белела большая церковь с пятью вызолоченными куполами, а близ неё тянулись царские хоромы с высокою гонтовою кровлею, расписанные разными красками, с вышками, подзорами, с крыльцами под круглыми навесами и с четвероугольными окнами, карнизы которых были расписаны снаружи затейливыми узорами. За хоромами был сад, а за садом длинное и низкое кирпичное строение, вросшее в землю, с железными дверями, куда нужно было входить несколькими ступенями вниз от уровня земли. Кровля над этим зданием была земляная. В здании этом было несколько отделений: оружейное, пыточное — с адскими орудиями мук и тюрьмы. Впрочем, тюрьмы были не только здесь, но и в башнях и в пещерах, сделанных в земляном валу, и даже в подклетях под самыми царскими хоромами. Обширный царский двор был весь обстроен жилищами царских опричников и множеством служб. За валом, окружавшим двор, было два пруда, которые называли адскою геенною, так как царь топил там людей и бросал туда тела казнённых для того, чтобы рыбы и раки, поевши человеческого мяса, стали вкуснее и пригожее к царскому столу. Кругом слободы на большом пространстве тянулись дремучие леса.

Никто не смел ни выехать из Александровской слободы, ни въехать в неё без ведома царя: для этого в трёх вёрстах от слободы стояла воинская стража. Иоанн жил тут, окружённый своими любимцами, в числе которых первое место занимали отец и сын Басмановы, Малюта Скуратов и Афанасий Вяземский. Любимцы царские набирали в опричнину дворян и детей боярских и вместо 1000 человек вскоре наверстали их до 6000. Им раздавались поместья и вотчины, отнимаемые у прежних владельцев, которым приходилось переселяться со своего пепелища и терпеть разорение. У последних отнимали не только земли, но даже дома и всё движимое имущество. Случалось, что их в зимнее время высылали пешком на пустые земли. Таких несчастных было более 12 000 семейств. Многие погибали на дороге. Новые землевладельцы, опираясь на особенную милость царя, дозволяли себе всякие наглости и произвол над крестьянами, жившими на их землях, и вскоре привели их в такое нищенское состояние, что казалось, как будто неприятель посетил эти земли. Опричники[61] давали царю особую присягу, которою обязывались не только доносить обо всём, что они услышат дурного про царя, но и не иметь никакого дружеского сообщения, не есть и не пить с земскими людьми. Им даже вменялось предавать смерти земских людей и грабить их. Символом опричников было изображение собачьей головы и метла в знак того, что они кусаются, как собаки, оберегая царское здравие, и выметают всех изменников и лиходеев.

Самые бессовестные выходки дозволяли себе эти временщики против земских. Так, например, подошлёт опричник своего холопа к какому-нибудь земскому дворянину или посадскому: подосланный определится к земскому хозяину в слуги и подкинет ему какую-нибудь ценную вещь. Опричник нагрянет в дом с приставом, схватит своего мнимо беглого раба, отыщет подкинутую вещь и заявит, что его холоп вместе с этою вещью украл у него большую сумму. Обманутый хозяин безответен, потому что у него найдено поличное. Холоп опричника, которому прежний господин для виду обещает жизнь, если он искренно сознается, показывает, что он украл у своего господина столько-то и столько-то и передал новому, хозяину. Суд изрекает приговор в пользу опричника: обвиняемого ведут на правёж, на площадь и бьют по ногам палкою до тех пор, пока не заплатит долга, или же в противном случае выдают головою опричнику. Таким или подобным образом многие теряли свои дома, земли и были доведены до разорения; а иные отдавали жён и детей в кабалу и сами шли в холопы. Всякому доносу опричника на земского давали полную веру. Чтобы угодить царю, опричник должен был отличаться свирепостью и бессердечием к земским людям: за всякий признак сострадания к их судьбе опричник был в опасности от царя лишиться своего поместья или подвергнуться пожизненному заключению, а иногда и смерти. Случалось, едет опричник по Москве и завернёт в лавку: там боятся его как чумы. Он подбросит что-нибудь, потом придёт с приставом и подвергнет купца конечному разорению. Случалось, заведёт опричник с земским на улице разговор, вдруг схватит его и начнёт обвинять, что земский сказал ему поносное слово: опричнику верят. Обидеть царского опричника было смертельным преступлением: у бедного, беззащитного земского отнимут всё имущество и отдадут обвинителю, а нередко посадят на всю жизнь в тюрьму, иногда же казнят смертию. Если опричник везде и во всём был высшим существом, которому надо угождать, то земский был существо низшее, лишённое царской милости, которое можно обижать сколько и как угодно. При таком новом состоянии дел на Руси должно было исчезнуть чувство законности. Учреждение опричнины было чудовищным орудием нравственного развращения русского народа. По замечанию иноземцев, имевших случай познакомиться с этим изобретением болезненной подозрительности Иоанна, «если бы сатана хотел выдумать что-нибудь для порчи людей, то и тот не мог бы выдумать ничего удачнее».