Царь и Россия - [51]

При разгроме Турецкой Империи и ее расчленении Россия могла потребовать образования Месопотамско-Палестинского еврейского царства (или республики), благодаря чему мог быть совершенно удовлетворительно разрешен столь сложный и острый для России еврейский вопрос, всегда занимавший Императора Николая II. Палестина — бедная и маленькая область сама по себе, конечно, недостаточна для прокормления огромных масс евреев, если бы они туда переселились. Это было всегда ясно для тех, кто знаком с Палестиной, а теперь ясно и для всех после опыта с колонизацией Палестины евреями после войны (совершенно неудавшегося). Но Месопотамия (первоначальная родина евреев, вполне приемлемая с их религиозной точки зрения) — страна богатейшая, при условии ее орошения, легко осуществимого и уже существовавшего в прежние времена, когда она была «колыбелью цивилизованных народов». Богатейшие источники нефти, возможность хлопководства и прекрасные морские гавани — залог самого широкого развития этой страны при условии приложения к ней интенсивного труда и капитала.

Еврейское царство, поставленное под протекторат великих европейских держав и С. Штатов С. Америки[113], несомненно, могло бы процвести и привлечь евреев-колонистов со всех концов вселенной и преимущественно, конечно, из России, которая оказала бы и этой колонизации, и самому еврейскому народу самую деятельную поддержку: моральную, политическую и экономическую. Такое решение еврейского вопроса в связи с войной было блестящей мыслью Императора Николая II и некоторых из его сотрудников, и оно было близко к осуществлению.

Что касается до западной границы, то Россия обеспечила ее исправление (с согласия союзников) в таком виде, в каком ей угодно было бы определить самой. Предполагалось прежде всего объединение с Российской Империей всех старинных русских областей, то есть Буковины (Зеленая Русь), Прикарпатской Руси и Галиции (Червонная Русь) и далее объединение Польши под скипетром Русских царей (то есть присоединение к Царству Польскому Краковской области, Познани с Данцигом и Верхней и Нижней Силезий в полном составе). По желанию могла быть присоединена и Восточная Пруссия, онемеченная старинная славянская область (принадлежавшая прежде чешским королям) и завоеванная в эпоху Семилетней войны Императрицей Елизаветой Петровной у Фридриха Великого и подаренная ему обратно Императором Петром III (лишившимся за это предательство русских интересов престола и жизни).

Ни в одну прежнюю, самую удачную войну (не исключая победной кампании 1812–1814 годов) России не удавалось так широко обеспечить свои интересы, как удалось это сделать Императору Николаю II в процессе Мировой войны, причем все руководство внешней политики велось им непосредственно, совершенно твердою рукою. И где же здесь слабоволие, нерешительность и неосведомленность покойного Императора, о которых все говорили? Несмотря на свою привязанность и уважение к министру иностранных дел С.Д. Сазонову, Николай II не остановился перед увольнением его в отставку, когда убедился в недостаточной его смелости и настойчивости при отстаивании русских интересов и в чрезмерной уступчивости, иногда почти пресмыкательстве перед союзниками (что подтверждает в своем дневнике и французский посол Палеолог). Сменивший Сазонова Б.В. Штюрмер (столь беззастенчиво оболганный русской печатью вслед за иностранной) действовал по непосредственным указаниям самого Императора Николая II с чрезвычайной смелостью и настойчивостью в деле обеспечения русских выгод в случае успешного окончания войны и добился согласия союзников на все русские требования (его за это крайне невзлюбили союзные представители, ведшие против Штюрмера настоящую травлю).

Императору Николаю II ставят в вину недостаточную подготовку к войне, ее неудачное ведение и более всего принятие лично на себя (в самый тяжелый момент военных неудач) Верховного командования войсками. Мы были, конечно, не готовы к войне. Но кто был готов? Ведь Россия не желала войны, всячески ее избегала. Естественно, что и готовилась к войне неохотно, щадя народные средства, которые были так нужны для развития производительных сил страны и для осуществления ее культурных задач.

Но даже Германия, которая готовилась к нападению на соседей, специально для этого вооружалась, разработала подробно все планы наступления на Францию и Россию, подготовляла специальные стратегические пути, приспособила к войне свою финансовую систему, создала все необходимые запасы и т. д., оказалась ли она надлежащим образом подготовленной? Предвидела ли она вмешательство Англии? Допускала ли, что война будет длиться более четырех лет и окажется «войною на истощение»? Германский штаб был уверен в быстрой молниеносной победе и только к этой короткой войне был готов. Не говорим уже об Австро- Венгрии, которая готовила войну, как и Германия, и оказалась все же менее готовой, чем Россия.

И нельзя сказать, что Россия вовсе не была готова к войне. Она оказалась в большей готовности, чем в эпоху войны Крымской, Турецкой 1877 года или Японской 1904 года. Армия была вся вооружена скорострельными магазинными ружьями (и их было больше, чем у германцев), отличной скорострельной полевой артиллерией: снарядов в среднем на пушку было 850 (по тогдашним расчетам, после 1000 выстрелов пушка становилась негодной), армия была снабжена большим (сравнительно) количеством гаубиц, тяжелой артиллерии и пулеметов, хотя, конечно, и недостаточным. Накануне войны наши оружейные и пушечные заводы были расширены и приступлено к сооружению новых. Была готова великолепная эскадра дредноутов