Царь горы - [92]

Наверное, все это не сыграло никакой роли, когда Бах вернулся в Веймар: Вильгельм тут же бросил композитора в тюрьму за предательство. Бах просидел в заточении почти месяц, пока наконец его не освободили и не позволили присоединиться ко двору Леопольда. Оплата, назначенная Баху, отображала его статус: ему платили столько же, сколько второму человеку в правительстве Леопольда.

Насколько мы понимаем, все эти потрясения не сказались на творчестве композитора. Некоторые историки утверждают, что Бах начал писать свой шедевр «Хорошо темперированный клавир» именно в тот период, когда сидел в тюрьме в Веймаре.

конкуренция не ограничивала творчества музыкантов, а тот факт, что огромное количество церквей и королевских дворов состязались за таланты, означал, что в создании музыки Германия стала сценой мирового значения на следующих два столетия. Новшества, введенные Бахом и Генделем, создали условия для появления музыки Моцарта и Бетховена, а влияние немецких композиторов можно услышать и в музыке наших дней.

3

к сожалению, новшества и состязания, определившие развитие стиля барокко в кётене и Дрездене, в значительной мере были потеряны в наше время. Это объясняется тем, что кётен и Дрезден стали частью Восточной Германии, которая попала в сферу влияния Советского Союза. Западные союзники вложили огромные деньги, выделенные в рамках Плана Маршалла²⁷, в восстановление и развитие Западной Германии, которая стала мировым лидером в сфере инноваций и роста. А послевоенную судьбу Восточной Германии определял Советский Союз. В итоге отличительной чертой Восточной Германии стала стагнация.

После падения Берлинской стены в 1989 году Восточная Германия воссоединилась с Западной. Сразу после этого перед всей страной возник вопрос: можно ли научить целый народ конкурировать, если раньше он никогда не делал этого?

На протяжении предыдущих сорока лет все без исключения аспекты жизни Восточной Германии подчинялись принципам советской плановой экономики. Советское правительство определяло потребности коммунистического блока, а затем распределяло обязанности по удовлетворению этих потребностей между странами этого блока. Предполагалось, что все они должны играть свою роль в поддержании советской системы. (Уровень безработицы тогда считался нулевым.) Все это происходило в соответствии с социалистическими принципами разделения труда, но было продиктовано и прагматическими политическими целями: если у людей есть работа, они слишком заняты, чтобы бунтовать.

Возможность функционирования советской системы вовсе не означала ее эффективности. Более того, эффективность не поощрялась, поскольку, если для выполнения какой-то работы понадобилось бы меньше людей, потребовалось бы придумать, чем занять остальных. В этой системе не было места и стихийным улучшениям этого плана. Даже нововведения (научные исследования и разработки) планировались заранее. На протяжении длительного периода все сводилось к поддержанию существующего порядка вещей.

Зная все это, западные немцы всегда осознавали, что в Восточной Германии тоже придется применить свой План Маршалла. Они понимали, что принимаемый как должное советский рынок для товаров из Восточной Германии истощится в мгновение ока. Придется искать новые рынки для продажи продуктов и услуг Восточной Германии. Тем не менее, когда ответственность за это перешла от Политбюро к Бундестагу, западные немцы были поражены тем, насколько плохо обстоят дела у их восточных коллег. Ни один из продуктов, выпускаемых в Восточной Германии, не соответствовал требованиям западного рынка. Заводы были настолько старыми и обветшалыми, что проще оказалось снести их и построить новые, чем восстанавливать и модернизировать. Сфера технологий в Восточной Германии на пятнадцать лет отставала от уровня высоких технологий в Западной Германии — по существу, это были технологии, незаконно скопированные с вычислительной техники IBM.

Даже если в редких случаях качество выпускаемой продукции казалось удовлетворительным, издержки производства были просто неприемлемыми. В компаниях, которым требовалось всего тысяча сотрудников, численность персонала составляла десять тысяч. Например, одна из таких компаний, Jenoptic, считалась высокотехнологичным производителем оптических систем и линз, но из 27 тысяч ее сотрудников три тысячи были заняты в столовых компании. Модернизация Jenoptic началась с увольнения 17,5 тысячи сотрудников. В городе Йена, раньше не знакомом с безработицей, эти увольнения ударили почти по каждой семье. Работа считалась гражданским долгом всех обитателей Восточной Германии, и люди были убиты горем, когда совершенно неожиданно узнали, что без них могут обойтись. Они не понимали, почему эффективность стала теперь важнее их собственной жизни.

Руководство теми немногими компаниями, которые стоило спасать, поручили западным управляющим. (В Jenoptic приехали пятнадцать управляющих высшего звена. Они жили в пансионате, поскольку в Йене не было отелей или достойных домов.) Восточные немцы не понимали, зачем нужны новые заводы. В прошлом их никогда не волновали потребности или претензии потребителей. Поскольку их единственной заботой было выполнение заказов, они не имели опыта разработки новых и совершенствования существующих продуктов. Такой вещи, как адаптация продукта к потребностям клиента, просто не существовало. Поскольку ассортимент товаров в магазинах Восточной Германии не превышал 150 единиц, им было трудно представить, что этим товарам теперь придется конкурировать с полутора тысячами других продуктов. У восточных немцев не было никакого опыта в маркетинге. Они потеряли даже базовые производственные навыки. (После сорока лет строительства зданий из бетонных плит по советскому методу в Восточной Германии уже никто не разбирался в кирпичной кладке.)