Царь Давид - [2]

– Ты будешь всегда молодой и красивой, – сказал он ей, когда она однажды упрекнула его, и напомнил, что она не должна отвращать его от Всемогущего, так как он – Великий провидец. А взор пророков должен созерцать только Всемогущего.

Два охранника, иудеи из Вифлеема, преклонили перед ним колени и поцеловали ему руки. Новости, которые они спешили сообщить, очевидно, были хорошими, так как ликование переполняло гонцов. Саул вопросительно посмотрел на них.

– Пророк! Саул победил! – закричали они, воздев к небу руки и запрокинув в экстазе лица с сияющими влажными глазами.

– Саул и его сын Ионафан! Они победили амаликитян. Агаг, царь амаликитян… Саул заключил его в тюрьму.

Он каждому положил руку на плечо.

– Всемогущий с нами, – сказал он просто.

Они вгляделись в его глаза и нашли их также полными слез, взяли его за руки и поднесли их к своим губам.

– Значит, Агаг не мертв? – спросил Самуил.

– Мы не знаем.

– Где вестники, которые вас известили?

– Они уехали разносить весть дальше. В Иерихон сначала.

Его спокойствие, которое казалось бесконечным, было нарушено. А их радость плохо сочеталась с молчаливостью старца.

– Пророк, ты божий человек! – воскликнули они, чтобы нарушить повисшую тишину. – Ты устроишь празднования?

Он склонил голову, затем, вновь овладев собой, поднялся на холм и встал рядом с жертвенником Абрахама. Жертвенник был округлым, так сточился камень, но он до сих пор оставался на месте. Его установил первый из царей, раскинувший здесь свой шатер, и это было место Яхве, дух которого витал над холмом. Всемогущий обитал здесь.

Самуил погрузился в свои мысли перед алтарем, возмущенный тем, что не нашел там никого, и даже ни одного следа жертвоприношения здесь не было. И его ум заняла новость о победе Саула. Победа, пусть, но Саул – разве он уважал его советы? Мысль о том, что все должно быть иначе, возбуждала Самуила, заставляла кипеть его кровь. Он предписывал Саулу истребить всех до последнего новорожденного согласно воле Яхве. Неужели он, Самуил, не единственный истолкователь божественной воли? Нужно было точно до последнего истребить амаликитян.

Между тем после своей победы над филистимлянами несколькими неделями раньше Саул не прислушивался к советам Самуила: он не подождал его, чтобы отпраздновать жертву Галгалу в Иерихоне.

Саул мятежник, он не человек от Бога. Он восстал против слова Яхве, того, что передал ему Самуил.

– Порочная кровь! – повторил Самуил, но в этот раз с озлобленностью.

Затем он открыл глаза и начал искать взглядом дерево из своего сна.

– Старость горька, – подумал он. Его собственное дерево дало ему только горькие плоды.

Если бы его сыновья Иоиль и Авия были такими же праведными, как их отец, не было бы всего этого. Вся горечь его мыслей проступила в углубившихся морщинах. Его лицо застыло в маске – морщинистая кожа, седая борода и пучок растрепанных волос на макушке, которые из-за ветра обрели независимость и силу.

Но скорбь не могла властвовать над Великим пророком – последним из судей израильских, несущих на землю божественное слово, единственную божественную сущность. Он выпрямился, чтобы еще раз окинуть взором весь окружающий пейзаж, избегая лишь южного направления, где возвышались города филистимлян. Самуил же смотрел на земли, которые пообещал охранять.

Один день дождя мог напоить хлебные поля. Так будет, без сомнения, до конца времен, слезы старцев будут поить молодость.

Когда он спустился, небесный свод снова стал голубым. Сердце Самуила наполнилось каким-то невыразимым чувством. Дерево! Дерево! Но душевный покой покидал сердце Самуила.

Глава 3 ПРЕДСКАЗАНИЕ ВОЛШЕБНИЦЫ ИЗ ИЕРИХОНА

Женщина наклонилась, чтобы бросить ветки дуба в очаг. Дерево было еще зеленым, и к тому же недавние дожди замочили его так, что от него исходил плотный синеватый дымок. Прежде чем выйти через отверстие в крыше, дым сгущался, иногда скрывая женщину от взглядов ее гостя. Расположившись на ковре, постеленном на земле, он беспокойно следил за ней, ожидая, когда она наконец устроится, чтобы заняться таинством, которое он ей поручил. Это был Ахия, один из ближайших помощников Саула, пришедший спросить у Милки ля Скалдиен, вифлеемской волшебницы, предсказать ближайшее будущее своего царя. В качестве платы он принес пару домашних птиц; кости, разбросанные повсюду, пугали его. Волшебница наконец уселась на низкий табурет и повернула к Ахии увядшее лицо с темными кругами под глазами, в которых отражался огонь, сверкавший адскими отблесками.

– Ты пришел, потому что боишься, – сказала она низким, сиплым голосом. – Твой страх и есть вопрос. Тебе лучше уйти с твоей птицей, так как господин твоего господина запретил нашу практику, и я боюсь, что ты бросишь меня в тюрьму, чтобы отплатить мне за то, что я тебе скажу.

Он испуганно покачал головой.

– Я не сделаю ничего такого, – запротестовал он.

– Тогда давай начнем. Ты знаешь уже все, что ты хочешь знать, и ты хочешь, чтобы я подтвердила твои догадки.

– Я ничего не знаю, – пробормотал он.

– У тебя есть глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать, и ты ничего не знаешь? – опровергла она его слова. – Неужели ты не видишь, что господин твоего господина решил его погубить?