Царь Борис - [7]

Другому лишь желанья своего

Достигнет он! То место, где я стал,

Оно мое затем лишь, что другого

Я вытеснил! Не прав перед другими

Всяк, кто живет! Вся разница меж нас:

Кто для чего не прав бывает. Если,

Чтоб тьмы людей счастливыми соделать,

Я большую неправость совершил,

Чем тот, который блага никакого

Им не принес, – кто ж, он иль я, виновней

Пред Господом? Ирина, от тебя

Мое принять пришел я оправданье –

Я жду его – тебе до дна я душу

Мою открыл – еще ли не оправдан

Я пред тобой?

Ирина

Все ту же на тебе

Я вижу тень. Куда бы ни пошел ты,

Везде, всегда, зловещая, она

Идет с тобой. Не властны мы уйти

От прошлого, Борис!

Борис

Постричься должен,

Кто мыслит так! От дела отказаться!

Отшельником в пустыню отойти!

То не мое призвание. Мой грех

Я сознаю; но ведаю, что им лишь

Русь велика! Оплакивать его

Я не могу! Мне некогда крушиться!

Не под ярмом раскаянья согбен,

Но полный сил, с подъятою главою,

Идти вперед я должен, чтоб Руси

Путь расчищать! Прости, сестра. Кто прав –

Ты или я – то времени теченье

Покажет нам. Злодейство ль совершил

Иль заплатил Руси величью дань я –

Решит земля в годину испытанья!

Действие второе

Покой во дворце

Царевич Федор, царевна Ксения и герцог Христиан датский.

Федор

Вот уж который день, брат Христиан,

Мы сходимся с тех пор, как ты помолвлен

Со Ксенией, и каждый раз тебя,

Мне кажется, мы оба больше любим,

Могли б тебя мы слушать без конца,

Но ты досель о родине нам только

Рассказывал своей…

Ксения

Да, королевич,

Пора, чтоб ты нам о себе поведал.

Уже давно спросить тебя хочу я:

Как вырос ты? И как доселе жил?

И как во Фландрии сражался?

Федор

Все,

Все расскажи нам, Христиан. Мы стали

Теперь с тобой родные; вместе нам

Пришлося жить, так надо знать друг друга!

Ксения

Начни сначала. Детство нам свое

Сперва скажи!

Христиан

Несложная то повесть,

Царевна, будет: мой отец, король,

Со мной простясь, услал меня ребенком

Из города в норвежский дальний замок

И указал там жить – зачем? – не знаю.

Мрачны картины первых лет моих:

Среди туманов северной природы,

Под шум валов и сосен вековых

Прошли мои младенческие годы.

Мне помнятся раскаты непогоды,

Громады гор, что к небу вознеслись,

С гранитных скал струящиеся воды

И крутизна, где замок наш повис.

Ребенком там, в мечтанье одиноком,

Прибою моря часто я внимал

Или следил за ним веселым оком,

Когда в грозу катил за валом вал

И, разбиваясь о крутые стены,

Отпрядывал потоком белой пены.

И с ранних пор сказанья старины,

Морских бойцов походы и сраженья

Отважные мне навевали сны,

И вдаль меня манили приключенья.

В один покой случайно я проник;

Висели латы там под слоем пыли,

А на столе лежало много книг –

Норвежские то летописи были.

Я стал читать – и ими, как огнем,

Охвачен был сильнее с каждым днем,

И ярче все являлись мне виденья:

Богатыри, и схватки, и сраженья.

Так время шло. Четырнадцати лет

Я призван был в столицу. Новый свет

Открылся мне. Я с радостию детской

Предался жизни суетной и светской –

Но ненадолго. Праздности моей

Стыдиться стал я скоро. Прежних дней

Воскресли сны и прежние виденья:

Все те же сечи, схватки и сраженья.

И думал я: настанет ли тот день,

Когда мечта, которую с любовью

Я все ловлю, как веющую тень,

Оденется и плотию и кровью?

И он настал. Вскипел великий бой,

Священный бой за веру и свободу:

Испании владыка встал войной,

Грозя цепями вольному народу.

Во Фландрию тогда Европы всей

Стекалися единоверных рати –

И из тюрьмы я вырвался моей

На выручку преследуемых братий.

Федор

Да, Христиан, мы слышали про то,

Как ты с испанцем бился под Остендом.

Счастлив же ты! Тебе уж двадцать лет!

Ты мог уже свои изведать силы,

Ты сам себя на деле испытал –

А я!

Христиан

Тебе, царевич, суждена

Блистательнее доля. Ты стоишь

Близ своего отца, чтоб у него

Державою учиться управлять,

Как те князья, которые отвсюду

Съезжалися в испанский стан, учиться

У Спинолы, у пармского вождя,

Как управлять осадою.

Федор

Ты прав;

Отца пример перед собою видеть –

То счастье для меня, и лучшей доли

Я б не желал, как только научиться

Ему в великом деле помогать.

Но не легко дается та наука,

А праздным быть несносно. Ты ж успел

Узнать войну, ты отражал осаду,

Ты слышал пушек гром, пищалей треск,

Вокруг тебя летали ядра…

Христиан

Да,

И я узнал, что мужество и сила

Должны теперь искусству уступать;

Что не они уже решают битвы,

Как в славные былые времена,

И грустно мне то стало. Но меня

Поддерживала мысль, что я служу

Святому делу.

Ксения

И за это мне

Ты, королевич…

Федор

Сразу полюбился?

Так, Ксенья?

Ксения

Так. Но я бы знать хотела,

Его спросить хотела б я: как он

Чужую мог заочно полюбить?

Христиан

Легко мне дать ответ тебе, царевна:

Ты не была чужая для меня!

Царя Бориса чтит весь мир. Далеко

О нем молва в Европе разнеслась;

Кому ж его вблизи случалось видеть,

Обвороженный возвращался тот

На родину; но прославлял он столь же

Величие правителя Русии,

Сколь совершенства дочери его.

Кто б ни был то, посланник, или пленный,

Или купец ганзейский, – ни один

Не забывал царевну Ксенью славить,

Ее красу и ум превозносить

И неземную, ангельскую кротость.

Рассказы те в мою запали душу;

А дальний твой, несхожий с нашим край,

Все, что молва о нем к нам приносила:

Разливы рек, безбережные степи,

Снега и льды, обычай, столь отличный

От нашего; державы христианской