Царь Аттолии - [92]

Костис в смущении отвернулся. С другого конца комнаты кто-то, посмелее Костиса, спросил:

— Это мы нанесли вам все эти раны?

Царь открыл глаза и осмотрел себя, словно видя шрамы впервые.

— Я думал, что меня кусали только собаки? Прокис, ты решил к ним присоединиться?

— Нет, Ваше Величество, — поспешно ответил Прокис, а его товарищи дружно рассмеялись.

— Боги свидетели, я не обижаюсь, — сказал царь, — даже на эти знаки вокруг моих лодыжек и запястий. Ими любезно наградил меня Его Величество Сунис. — он поднял руку, чтобы посмотреть на широкую полосу вокруг запястья. Они составляли довольно нарядный комплект, теперь, конечно, нарушенный.

Охранников поразило, как он совершенно беззлобно вспоминает о своем трагическом столкновении с царицей Аттолии.

— А вот это вполне мог быть один из вас, — сказал Евгенидис, проведя пальцем по короткому белому рубцу на плече. Он посмотрел на Телеуса. — Не так ли?

Капитан покачал головой.

— Его перевели из дворца? Ты беспокоился, что я захочу отомстить?

— А я должен был? — прямо спросил Телеус.

— Не о нем, — ответил царь. — Но если вы устроите мне еще одно такое утро, вроде сегодняшнего, я упакую вас всех в цепи и продам в гладиаторы на Полуостров.

Снова раздался дружный смех.

— Хватит с нас сегодняшнего, Ваше Величество, — пообещал Телеус. — Мне это слишком дорого обошлось.

Он потер шею.

— Рад это слышать. Если бы я знал, что мне нужно всего лишь отдубасить тебя палкой, я сделал бы это еще несколько месяцев назад.

Телеус ответил задумчиво:

— Мне хочется думать, что сегодня утром я получил больше, чем удар тренировочного меча.

Он серьезно посмотрел на царя.

— Очень нелегко отдать свою преданность человеку, которого не знаешь, особенно если он ничего не желает раскрывать о себе.

Он встретил взгляд Евгенидиса, и на этот раз отвернулся царь. Потом он оглянулся, чтобы сказать:

— Я извиняюсь за то, что было сделано, и сделано не очень хорошо, Телеус.

— Ничего, Ваше Величество. В конце концов, вы показали себя.

Царь посмотрел вниз на свою наготу, потом на Телеуса.

— Это была шутка? — спросил он.

— Если шутка, то случайная. Вы уже решили, что сделаете с Лаекдомоном?

— Отпущу его, — небрежно сказал царь.

— Кое-кто может подумать, что вы слишком милостивы, — заметил Телеус.

— Но только не ты.

Телеус кивнул головой.

— Он вернется к Эрондитесу, и барон убьет его.

Царь согласился.

— Эрондитес не может рисковать связью с разоблаченным предателем, и он опасается, что Лаекомон может разболтать лишнего. Когда Лекдомона найдут мертвым в канаве, все вокруг увидят, как барон Эрондитес вознаграждает своих верных слуг.

— А если он избежит возмездия? — спросил Телеус.

— Тогда я буду доволен, что позволил ему уйти. Если он и опозорился, то только потому, что я сам предложил ему такую возможность. Если дразнить собаку, она обязательно укусит.

— Люди не собаки. — Телеус наклонился вперед и серьезно посмотрел на Костиса. — Человек должен контролировать себя.

— Легко тебе говорить, капитан.

— Не так легко, Ваше Величество, — заверил Телеус. — Но я все же ни разу не дал вам в глаз.

— Это правда, — согласился Евгенидис без проблеска улыбки. — И я бы не хотел, чтобы это случилось.

Он ждал. Когда глаза Телеуса расширились, Евгенидис подтвердил то, о чем капитан уже догадался сам.

— Я не провоцировал тебя, — сказал царь. — Я провоцировал Костиса.

Костис откинулся назад, ошеломленный. Потеря контроля над собой, которая изменила его жизнь, должность лейтенанта. Все это не было ни случайностью, ни царским капризом.

— Это вы делали заметки на мидийском языке, — произнес он обличающим тоном, понимая, что маленькие буквы, хоть и старательно выписанные, но предательски нетвердые, могли быть написаны только левой рукой. — Это вы присылали их мне.

— Ну, я, — признался царь.

— Зачем?

— У тебя был ужасный акцент, — ответил царь по-мидийски, и его произношение было безупречным. — Теперь гораздо лучше.

— Зачем? — переспросил Костис, желая знать больше.

Телеус скрестил руки на груди, молча присоединяясь к вопросу.

— Иногда, чтобы изменить мнение человека, приходится менять сознание тех, кто находится с ним рядом. — Евгенидис махнул в сторону Костиса, но говорил, обращаясь к Телеусу. — Архимед сказал, если ему дадут надежный рычаг, он сдвинет мир со своего места. Мне нужно было сдвинуть с места гвардию. Мне нужно было повлиять на тебя.

— Вы изменили мнение Костиса, чтобы изменить мое? И почему мое мнение так важно? — спросил Телеус. — Вы могли бы заменить меня самого.

Царь пожал плечами.

— Я хотел сократить гвардию, а царица сказала, что сделает это, когда я спрошу тебя и ты согласишься. Итак, я могу сократить гвардию?

— Это вам решать. Вы царь.

— Это вопрос, Телеус. Могу ли я быть царем? Только не говори мне, что я был помазан на царство жрецами и жрицами и все бароны пробормотали бессмысленные, но священные клятвы перед моими лодыжками. Скажи мне, я царь?

Телеус не стал притворяться, что не понимает.

— Да, Ваше Величество.

— Значит, я могу сократить гвардию?

— Да, Ваше Величество.

— Спасибо. — Царь начал подниматься с места.

— Несмотря на то, что вы не победили сегодня на плацу.

Царь шлепнулся вниз на скамью. Он злобно уставился на Телеуса.