Цапля - [10]
ЛЕША-СТОРОЖ (в обычном образе). Цапля-сука чавой-то разгугыкалась, падла…
ПЕРВЫЙ АНТРАКТ
Первый антракт продолжается, как обычно, минут 15 – 20, и на это время в театре воцаряется анархия. Зрители могут по желаниюостаться в зале или пойти в фойе. Артисты могут подработать на разноске бутербродов и напитков. Продажа стихотворно-прозаических текстов из «Цапли». Сбор всевозможных пожертвований. Танцы. Фанты. Флирт.
Любая худсамодеятельность поощряется.
На сцене между тем тоже кое-что происходит, впрочем необязательное. Декорация веранды отъехала в сторону, и пансионат «Швейник» виден теперь целиком посреди приморской равнины. В бледном небе над морем иногда на короткое время может возникнуть мираж европейского готического града.
На переднем плане теперь навес автобусной остановки, под навесом скамейка. Предполагается, что где-то в районе оркестровой ямы пробегает забытое Богом и людьми шоссе.
На скамейке, обнявшись, сидят сестры Кампанеец от разных браков. Поют и раскачиваются в такт песне:
Слышится что-то дикое в этой польской песне, в пронзительном недодоенном пении сестер.
4. Глухомания
Среди различных графомании, мегаломании, фикс-идей мы выбираем глухоманию ночей Литвы, эстонских дней.
Восточной Балтики дремота… Пятерками идут года, и тлеют, как хвощи в болотах, торговой Ганзы города.
Торговля обернулась прахом, религия – «большой вопрос»… По селам, как агент Госстраха, с портфельчиком бредет Христос. Ржавеет сфера зодиака, потерян стиль, утрачен жанр. Латиницы злосчастной знаки смущают сонных горожан.
В зеленоватый час заката бузит стрелок-пенсионер. Костел-музей и три плаката… Райцентр балтийской эсэсэр.
…………………………
Чай на двоих. Почти отчаянье. Вот глухомании плоды: окаменелость, одичанье… Но, словно крапинки слюды, в камнях живет очарованье. Круженье мыслящей воды в прибрежных валунах, ворчание «Спидолы» старой… спят сады, стареют сливы… прозябанье… терпенье или у молчанье?… Все ждет беды.
РОЗА. Какая напряженная обстановка… Холодный вечер… закат… близость Польши…
Пение продолжается.
КЛАВДИЯ, Ой, девочки, пять минут осталось! Ну прямо дух захватывает!
РОЗА. Клавдия!
КЛАВДИЯ. Кончаю! Кончаю!
Пение продолжается.
ЛАЙМА (смотрит в бинокль). Вот он появился на холме! Какой красавец! «Икарус»! Нет, девочки, на этот раз «Лейланд»!
Пение обрывается, Роза и Клавдия пытаются вырвать у Лаймы бинокль.
Девочки, он уже виден невооруженным глазом. Девочки, наша главная задача – показать, что мы не дикарки. Небрежный рассеянный взгляд: что, мол, там такое? А-а, это всего лишь автобус с польскими туристами, и мы продолжаем небрежно танцевать в стиле «диско».
Начинают танцевать в стиле «диско».
РОЗА. Что там такое? А-а, это всего лишь автобус с польскими туристами…
КЛАВДИЯ. А-а, это всего лишь автобус с польскими туристами…
Нарастающий рев автобуса. Вот он проходит мимо.
СЕСТРЫ (размахивают платками и скандируют). Дружба! Дружба! Пшиязнь! Пшиязнь! Пшиязнь!
Шум автобуса тает в отдалении.
РОЗА (смущенно). Ах, девочки, простите, это я виновата. Я первая не сдержалась. Он ТАК на меня посмотрел.
КЛАВДИЯ. Кто это ТАК на тебя посмотрел?
РОЗА. Тот брюнет.
КЛАВДИЯ. Какой еще брюнет? Там были одни старикашки.
РОЗА. Там были одни старикашки и один брюнет лет тридцати. Настоящий пан ясновельможный!
КЛАВДИЯ (чуть не плачет). Дура ты, Роза!
РОЗА. Ты сама недоразвитый, безнадежно приземленный человек! (Нервно закуривает сигарету.)
КЛАВДИЯ. Откуда у тебя «Мальборо»?
РОЗА. Это он мне протянул! Ловко так изогнулся и протянул из окна. Такой парень!
КЛАВДИЯ. Ах, это ты вчера выпросила у Моногамова.
РОЗА. Ты просто ничего не видела в своем провинциальном азарте!
ЛАЙМА (смотрит в бинокль). Ах, девочки, он зажег огни… светящийся автобус на фоне заката… Незабываемо!… Он подходит к нашей государственной границе… Европа! Польская Народная Республика!
Быстро темнеет. Миражный город на заднике освещается огнями.
Крики Цапли.
Сестры, растрепанные и растерянные, бросаются друг к другу и обнимаются.
Крики Цапли. Страстные объятия сестер. Уходят. В темноте на сцене появляется ломкая белесая фигура с неясными очертаниями. Вздохи и причитания. Шорох крыл.
В луче света появляются покойно развалившиеся на тахте Степанида и Ф.Г.Кампанеец. В руках у Кампанейца газета.
КАМПАНЕЕЦ (читает). Знаете ли вы, что… ну-с, посмотрим, что они преподнесут нам на сей раз? (Читает.) …что в 1579 году жители города Цюкерхен, что в Вюртемберге, были разбужены шумом невероятного по силе дождя. Каково же было изумление добропорядочных бюргеров, когда они увидели, что на мостовые вместе с потоками воды валятся с неба тысячи болотных лягушек… (В ярости комкает газету и вскакивает.)
Вскакивает и взбешенная Степанида.
КАМПАНЕЕЦ, СТЕПАНИДА (наперебой). Что за наглый вздор! Что они пишут тут, понимаете ли! Когда же эти негодяи оставят людей в покое?! Негодяи! (Выходят к рампе.)
СТЕПАНИДА (в зал). Негодяи! Негодяи! Негодяи!
КАМПАНЕЕЦ (в зал). Негодяи! (Очищает рот.) Дьявольски хочется пива «Карлсберг»!
Это повесть о молодых коллегах — врачах, ищущих свое место в жизни и находящих его, повесть о молодом поколении, о его мыслях, чувствах, любви. Их трое — три разных человека, три разных характера: резкий, мрачный, иногда напускающий на себя скептицизм Алексей Максимов, весельчак, любимец девушек, гитарист Владислав Карпов и немного смешной, порывистый, вежливый, очень прямой и искренний Александр Зеленин. И вместе с тем в них столько общего, типического: огромная энергия и жизнелюбие, влюбленность в свою профессию, в солнце, спорт.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Врач по образованию, «антисоветчик» по духу и самый яркий новатор в русской прозе XX века, Аксенов уже в самом начале своего пути наметил темы и проблемы, которые будут волновать его и в период зрелого творчества.Первые повести Аксенова положили начало так называемой «молодежной прозе» СССР. Именно тогда впервые появилось выражение «шестидесятники», которое стало обозначением целого поколения и эпохи.Проблема конформизма и лояльности режиму, готовность ради дружбы поступиться принципами и служебными перспективами – все это будет в прозе Аксенова и годы спустя.
Блистательная, искрометная, ни на что не похожая, проза Василия Аксенова ворвалась в нашу жизнь шестидесятых годов (прошлого уже века!) как порыв свежего ветра. Номера «Юности», где печатались «Коллеги», «Звездный билет», «Апельсины из Марокко», зачитывались до дыр. Его молодые герои, «звездные мальчики», веселые, романтичные, пытались жить свободно, общались на своем языке, сленге, как говорили тогда, стебе, как бы мы сказали теперь. Вот тогда и создавался «фирменный» аксеновский стиль, сделавший писателя знаменитым.
В романе Василия Аксенова "Ожог" автор бесстрашно и смешно рассказывает о современниках, пугающе - о сталинских лагерях, откровенно - о любви, честно - о высокопоставленных мерзавцах, романтично - о молодости и о себе и, как всегда, пронзительно - о судьбе России. Действие романа Аксенова "Ожог" разворачивается в Москве, Ленинграде, Крыму и "столице Колымского края" Магадане, по-настоящему "обжигает" мрачной фантасмагорией реалий. "Ожог" вырвался из души Аксенова как крик, как выдох. Невероятный, немыслимо высокий градус свободы - настоящая обжигающая проза.
Страшные годы в истории Советского государства, с начала двадцатых до начала пятидесятых, захватив борьбу с троцкизмом и коллективизацию, лагеря и войну с фашизмом, а также послевоенные репрессии, - достоверно и пронизывающе воплотил Василий Аксенов в трилогии "Московская сага". Вместе со страной три поколения российских интеллигентов семьи Градовых проходят все круги этого ада сталинской эпохи.