Cамарская вольница. Степан Разин - [186]
Никита Кузнецов порадовался — не в большой дружбе, видно, синбирский казак с детьми боярскими! Тимошка засмеялся, сказал:
— Это ряженые, от атамана Степана Тимофеевича. Им в остроге надобно с нашими стрельцами сойтись для потайной беседы да прелестное письмо атаманово читать.
Федька от неожиданности крякнул, словно его крепко хватили кулаком между лопаток, медленно, будто не веря сказанному Тимошкой, отступил от калитки, с растяжкой проговорил:
— Входи… Входите и вы, коль вправду… а не в насмешку брякнул сей пострел. — Закрыл за ними калитку, поскреб подбородок. — Что ж делать, а? Мне в караул до рассвета надобно ехать, а тут такое дело… гости нечаянные! Что скажешь, Тимоха? Ты около воеводы ума набрался, присоветуй!
— Ты нас покудова где ни то укрой. Да хорошо бы сюда людей верных по одному присылать для разговора.
— Кого прислать-то, чтоб беспромашно вышло? — снова почесал заросшую щеку Федька Тюменев. — Не пиво же пробовать придут, а голову в заклад принесут… Оно конечно, опостылела народу тягостная жизнь под боярами, да старое ярмо многим уже и притерлось… А какое-то новое будет?
Никита Кузнецов, видя смущение казака, забеспокоился, чтоб хозяин подворья не отказался приютить их и свести со стрельцами, потому и сказал негромко, но решительно:
— А нового ярма, брат Федор, никакого вовсе не будет! Потому, как пишет Степан Тимофеевич, ему в том порука слово царевича Алексея Алексеевича, что с их приходом на Москву вся Русь станет на казацкий порядок. Все вопросы будут решаться на сходе, сами и достойных себе атаманов будем ставить. А какой не потрафит народу — того и снять можно, пущай в простых казаках снова ходит!
— Ну-у, коль без ярма… — медленно обдумывал услышанное Федька Тюменев. — А то нам вчерашним днем сотник Протасьев государев манифест не единожды читывал, чтоб в память, как песок в колодце, крепко осело…
— Сказывал я уже атаману Степану Тимофеевичу про тот боярский указ из Москвы, — перебил Федьку нетерпеливо Тимошка, но Тюменева сбить с толку было не просто. Поворотившись от калитки, он пошел впереди гостей к дому, а сам по дороге, будто «Отче наш», бубнил:
— «Памятуя Господа Бога и наше, великого государя, крестное целование, и свою породу, и службы, и кровь, и за те свои службы нашу, великого государя, к себе милость и жалованье, и свои прародительские чести, за все московское государство и за домы свои…»
— Вона, како выучил, — с удивлением проговорил Тимошка, взойдя на крыльцо. — Много ли чести да милости выслужил ты у великого государя за тринадцать лет? Сотник Протасьев, великого государя милость и честь, едва не всяк день начинает с зуботычин в твои усы… Аль и с этим ярмом смирился, притерся? — Тимошка снова хохотнул, но не с издевкой, а со злостью, какую в нем Никита и не думал найти: знать, и его крепко задевает то оскорбление, которое наносится брату Василисы!
— Смотри, как бы он, едва сойдете в поле с вала, тебе пулю не пустил в спину, за Василисину тыкву! Протасьев, по волчьим его зубам видно, не из тех, кто обиды прощает, — добавил Тимошка. — Так и нам с тобой, Федя, не горло свое под его поганый нож подставлять надо, а бердыши вострить на супостатов!
Игнат Говорухин тоже не сдержался, заразившись Тимошкиной злостью, скрипнул зубами и угрожающе проговорил:
— Пущай лучше живьем в руки не дается ваш Протасьев! По суду праведному при Степане Тимофеевиче такие псы высоко взлетают!
Федька, тяжело сопя от навалившихся раздумий, нащупал и открыл дверь в сенцы. На гостей пахнуло вяленой рыбой, луком и полынными вениками, подвешенными в зиму вверху, в темноте невидимыми. Из сенец прошли в полутемную переднюю с маленькой лампадкой в углу перед двумя иконами в медном окладе.
— Сидите покудова здесь, женка с детишками спят…
— Не колготи хозяйку, Федя, — тихо сказал Игнат, снимая шапку и крестясь на иконы. То же сделал и Никита: как-никак, а они в городе, и покудова живы.
Собираясь уходить, Федька Тюменев задержался у порога и неожиданно попросил:
— Дай-ка, Тимошка, мне письмо от атамана… Кое-кому покажу при случае. Сам читать не научен.
— Ништо, брат Федор, — тихо проговорил Игнат Говорухин, протискиваясь за стол на просторную лавку. — Чтоб атаманово слово запало в голову покрепче боярского указа, я тебе его зачту на свежую память. — Игнат вынул из шапки письмо, развернул, встал боком к лампадке и стал неспешно читать:
— «Пишет вам Степан Тимофеевич всей черни. Хто хочет Богу да государю послужить, да и великому войску, да и Степану Тимофеевичю, и я выслал казаков, и вам быть заодно изменщиков выводить и мирских кровопивцев выводить. Беритесь, стрельцы, за дело! Ныне отомстите тиранам, кои по сию пору держали вас в неволе, аки турки иль язычники. Я пришел дать вам всем волю и избавление, вы будете моими братьями и детьми, и вам будет так хорошо, как и мне. А вы бы, стрельцы и посадские, всех начальных людей-голов и сотников, воевод да с ними приказных собак побивали да жили бы по-казацки».
Прочитав, Игнат Говорухин протянул письмо Тюменеву, с улыбкой на лице, но строгим голосом спросил замолкнувшего казака, который и шапку снял, слушая послание атамана у порога:
Печально закончилась Ливонская война, но не сломлен дух казацкой дружины. Атаман Ермак Тимофеевич держит путь через Волгу-матушку, идет бить сибирского хана Кучума. Впереди ли враг али затаился среди товарищей?…Вольный казачий круг и аулы сибирских татар, полноводный Иртыш и палаты Ивана Грозного, быт, нравы и речь конца XVI века — в героическом историческом полотне «Последний атаман Ермака».
1753 год. Государыня Елизавета Петровна, следуя по стопам своего славного родителя Петра Великого, ратовавшего за распространение российской коммерции в азиатских владениях, повелевает отправить в Хиву купеческий караван с товарами. И вот купцы самарские и казанские во главе с караванным старшиной Данилом Рукавкиным отправляются в дорогу. Долог и опасен их путь, мимо казачьих станиц на Яике, через киргиз-кайсацкие земли. На каждом шагу первопроходцев подстерегает опасность не только быть ограбленными, но и убитыми либо захваченными в плен и проданными в рабство.
Две великие силы столкнулись у стен Белого города. Железная дружина киевского князя Владимира Святославовича и темная рать печенегов — свирепых и коварных кочевников, замысливших покорить свободную Русь… Без страха в бой идут безжалостные степняки, но крепко стоит русская рать за стенами белгородской крепости.В книге известного русского писателя Владимира Буртового есть все: кровопролитные сражения и осада крепостей, подвиги и интриги, беззаветная любовь к родной земле и жестокие предательства, великолепное знание исторических реалий и динамично развивающийся, захватывающий сюжет — словом все, что нужно настоящим поклонникам исторического романа и любителям увлекательного эпического чтения.
Крестьянский парнишка Илейка Арапов с юных лет мечтает найти обетованную землю Беловодье – страну мужицкого счастья. Пройдя через горнило испытаний, познав жестокую несправедливость и истязания, он ступает на путь борьбы с угнетателями и вырастает в храброго предводителя восставшего народа, в одного из ближайших сподвижников Емельяна Пугачева.Исторический роман писателя Владимира Буртового «Над Самарой звонят колокола» завершает трилогию о Приволжском крае накануне и в ходе крестьянской войны под предводительством Е.
1751 год. Ромодановская волость под Калугой охвачена бунтом. Крестьяне, доведенные до отчаяния бесчеловечностью Никиты Демидова, восстают против заводчика. Наивно веря в заступничество матушки-государыни Елизаветы Петровны, они посылают ей челобитные на своего утешителя. В ответ правительство отправляет на усмирение бунтовщиков регулярные войска и артиллерию. Но так уж повелось исстари, натерпевшийся лиха в родном дому русский мужик не желает мириться с ним. Кто ударяется в бега, кто уходит в казаки, кто отправляется искать страну мужицкого счастья – Беловодье.
Это первая часть дилогии о восстании казаков под предводительством Степана Разина. Используя документальные материалы, автор воссоздает картину действий казачьих атаманов Лазарьки и Романа Тимофеевых, Ивана Балаки и других исторических персонажей, рассказывая о начальном победном этапе народного бунта.
Среди исторических романистов начала XIX века не было имени популярней, чем Лев Жданов (1864–1951). Большинство его книг посвящено малоизвестным страницам истории России. В шеститомное собрание сочинений писателя вошли его лучшие исторические романы — хроники и повести. Почти все не издавались более восьмидесяти лет. В шестой том вошли романы — хроники «Осажденная Варшава», «Сгибла Польша! (Finis Poloniae!)» и повесть «Порча».
... Это достаточно типичное изображение жизни русской армии в целом и гвардейской кавалерии в частности накануне и после Февральской революции. ...... Мемуары Д. Де Витта могут служить прекрасным материалом для изучения мировоззрения кадрового российского офицерства в начале XX столетия. ...
Роман «Дом Черновых» охватывает период в четверть века, с 90-х годов XIX века и заканчивается Великой Октябрьской социалистической революцией и первыми годами жизни Советской России. Его действие развивается в Поволжье, Петербурге, Киеве, Крыму, за границей. Роман охватывает события, связанные с 1905 годом, с войной 1914 года, Октябрьской революцией и гражданской войной. Автор рассказывает о жизни различных классов и групп, об их отношении к историческим событиям. Большая социальная тема, размах событий и огромный материал определили и жанровую форму — Скиталец обратился к большой «всеобъемлющей» жанровой форме, к роману.
В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.
В романе Амирана и Валентины Перельман продолжается развитие идей таких шедевров классики как «Божественная комедия» Данте, «Фауст» Гете, «Мастер и Маргарита» Булгакова.Первая книга трилогии «На переломе» – это оригинальная попытка осмысления влияния перемен эпохи крушения Советского Союза на картину миру главных героев.Каждый роман трилогии посвящен своему отрезку времени: цивилизационному излому в результате бума XX века, осмыслению новых реалий XXI века, попытке прогноза развития человечества за горизонтом современности.Роман написан легким ироничным языком.
Книга Елены Семёновой «Честь – никому» – художественно-документальный роман-эпопея в трёх томах, повествование о Белом движении, о судьбах русских людей в страшные годы гражданской войны. Автор вводит читателя во все узловые события гражданской войны: Кубанский Ледяной поход, бои Каппеля за Поволжье, взятие и оставление генералом Врангелем Царицына, деятельность адмирала Колчака в Сибири, поход на Москву, Великий Сибирский Ледяной поход, эвакуация Новороссийска, бои Русской армии в Крыму и её Исход… Роман раскрывает противоречия, препятствовавшие успеху Белой борьбы, показывает внутренние причины поражения антибольшевистских сил.