Бывшие люди. Последние дни русской аристократии - [62]

Юджин Лайонс, американский журналист и политический активист, прибыл в СССР в качестве корреспондента United Press в 1928 году, в самом начале «великого перелома». Он приехал радикалом, но то, что он увидел в следующие шесть лет, разрушило его иллюзии относительно советского «рая для рабочих». Среди многого, что поколебало его веру, было обращение с «бывшими людьми». Его потрясла жестокая последовательность, с какой их «выявляли и безжалостно подавляли». У него не укладывалось в голове, как эти люди, лишенные возможности зарабатывать на жизнь, могут выжить; более того, всякая забота об этих несчастных порицалась как проявление «буржуазной сентиментальности». Уолтер Дюранти в 1931 году назвал «бывших людей» «живыми мертвецами» и «призраками прошлого в советском настоящем».

С началом «великого перелома» «бывшие люди» обнаружили, что им уже негде спрятаться. Их преследовали не только в городах: тех немногих, кому удалось выжить в деревне, сгоняли с земли навсегда. К середине 1920-х около 11 % дореволюционных помещиков (всего 10 756 человек, не включая членов их семей) все еще проживали в сельской местности. Большинство никогда не были крупными землевладельцами, как Шереметевы, их поместья были значительно мельче. Некоторым удалось организовать коммуны или образцовые хозяйства, где они работали вместе со своими бывшими крестьянами. Однако само их присутствие там представляло собой проблему для государства. В марте 1925 года вышел декрет о выселении всех бывших помещиков из их усадеб к началу, затем – к 1 августа 1926 года. Выселенные в основном подались в города, где пополнили ряды лишенцев в отчаянном поиске жилья, работы и пропитания.

В числе помещиков, которых прогнали с земли, была и Александра Толстая. В ноябре 1917 года она вернулась с фронта, где работала в полевом госпитале. Имя Льва Толстого не смогло защитить Ясную Поляну, ей грозила участь всех дворянских усадеб. Александра была увлечена революционными идеями. Она выкупила и передала крестьянской общине часть усадьбы; еще до войны, чтобы поддержать крестьян в своем собственном имении Новая Поляна, организовала молочную ферму и сельскохозяйственную артель.

Вскоре, однако, Александре с матерью пришлось покинуть Новую Поляну и переехать в поместье отца, где семья учредила Общество «Ясная Поляна», превратив имение в толстовскую коммуну. Александра обратилась за протекцией к Луначарскому, который назначил ее комиссаром Ясной Поляны и обещал поддержку. Тем не менее Александру Львовну арестовывали шесть раз, в том числе за связи с антибольшевистской подпольной организацией «Тактический центр». Она боролась за сохранение усадьбы, организовала там опытно-показательную станцию, ферму, музей и школу. Некоторое время в усадьбе существовали артель и больница для крестьян. Однако то, что Толстые все еще жили в усадьбе спустя семь лет после революции, у многих вызывало недовольство. В своей школе Александра Львовна препятствовала насаждению атеизма, и местная газета клеймила ее как «одну из таких буржуазных школ, которые надо уничтожать без малейшей жалости».

В конце концов Александре Львовне пришлось смириться с бесконечными ревизиями и комсомольской ячейкой в школе, в 1928 году в Ясной Поляне появилась партийная ячейка. Тогда же, по случаю столетия со дня рождения Толстого, дочь писателя обратилась к Сталину с просьбой помочь в финансировании празднований, однако он выделил лишь часть суммы, которую она попросила. А в «Правде» появилась статья, где говорилось, что бывшая графиня, «окружив себя буржуазным элементом, окопалась в прекрасном уголке – Ясной Поляне. Буржуи эти, генералы и бывшие царские прислужники, живут по-прежнему, устраивают оргии с вином по ночам, заставляя сторожей музея прислуживать себе, не давая им спать до утра, и за это бросают им подачки с барского стола». Напряженность в отношениях с властью росла; Александра Львовна понимала, что ей не удастся сохранить независимость и ей остается лишь одно – уехать. В 1929 году дочь великого писателя навсегда покинула Советский Союз.

19. Гибель «Парнаса»

В конце января 1929 года несколько сот представителей рода Шереметевых и их друзей съехались в Остафьево на похороны графини Екатерины Шереметевой, скончавшейся от туберкулеза в возрасте семидесяти восьми лет. Гроб несли на руках до церковного кладбища, где и похоронили графиню. Многие местные жители, мужчины и женщины, пришли засвидетельствовать свое почтение. В последний раз почти вся семья была в сборе: Павел, Прасковья, Василий, Анна Сабурова, Мария Гудович, ее дети Дмитрий, Андрей, Меринька, Николай Петрович Шереметев, его сестра Елена и ее муж Владимир Голицын и другие. Веками Шереметевы собирались по важным семейным случаям, но отныне браки, рождения и уход из жизни они будут отмечать скромно и тихо, стараясь не привлекать всеобщего внимания.

Уже в 1925 году велись разговоры о закрытии музея и превращении его в дом отдыха трудящихся. Серьезное давление началось два года спустя, когда Павел и Прасковья были объявлены лишенцами; Павел был отстранен от должности директора музея, хотя ему было разрешено остаться в качестве экскурсовода. Новый директор, ярый коммунист по фамилии Кереши, ненавидел Павла. Он сразу начал жаловаться в местные органы власти, что Павел якобы растратил деньги и самовольно распоряжался музеем как бывший владелец усадьбы. 16 июня 1928 года Кереши подписал приказ о выселении Павла и его семьи, затем уволил его. Павел написал в Цекубу и Енукидзе с просьбой о помощи, и последний призвал местные власти игнорировать распоряжения Кереши. Кереши был уволен, и на некоторое время дело затихло.