Бюг-Жаргаль - [31]

– Да, – сказал он, – я должен тебя поблагодарить: я продал тебя за тринадцать пиастров, значит получил больше, чем ты стоишь.

Его утащили.

XXXIII

Два другие пленника присутствовали, ни живы ни мертвы, при этом страшном прологе к их собственной трагедии. Их смиренный и испуганный вид резко отличался от несколько вызывающей смелости плотника; они дрожали с головы до ног.

Биасу оглядел их одного за другим своим хитрым взглядом; затем, с наслаждением растягивая их пытку, он затеял с Риго разговор о разных сортах табака, уверяя, что гаванский табак хорош только для сигар, а нюхать лучше всего табак испанский, того сорта, две бочки которого ему прислал покойный Букман, забравший их у г-на Лебатю, хозяина острова Черепахи. Затем он вдруг обратился к гражданину генералу С*** и резко спросил:

– А ты как думаешь?

При этом неожиданном обращении гражданин С*** затрепетал. Он ответил, заикаясь:

– Я полагаюсь, генерал, на мнение вашего превосходительства.

– Слова льстеца! – возразил Биасу. – Я спрашиваю, каково твое мнение, а не мое. Знаешь ли ты лучший нюхательный табак, чем табак Лебатю?

– Нет, право не знаю, монсеньор, – ответил С***, смущение которого потешало Биасу.

– Генерал! Превосходительство! Монсеньор! – подхватил Биасу нетерпеливо. – Ты, видно, аристократ!

– Ах, право нет! Уверяю вас! – воскликнул гражданин генерал. – Я настоящий патриот девяносто первого года и горячий негрофил…

– Негрофил, – перебил Биасу, – что это такое – негрофил?

– Это друг чернокожих, – пролепетал гражданин С***.

– Быть другом чернокожих – этого мало, – строго возразил Биасу, – надо быть другом всех цветных.

Я, кажется, говорил уже, что Биасу был сакатра.

– Да, друг цветных, это я и хотел сказать, – ответил смиренно негрофил. – Я переписываюсь с самыми известными сторонниками негров и мулатов.

Биасу, довольный тем, что может унизить белого, снова прервал его:

– «Негров, мулатов!»… Что это значит? Ты что же, пришел сюда, чтобы оскорблять нас этими ненавистными кличками, выдуманными белыми из презрения к нам? Здесь вас окружают только люди черные и цветные, понимаете, господин колонист?

– Это дурная привычка, укоренившаяся с детства, – ответил С***, – простите меня, я никак не хотел оскорбить вас, монсеньор.

– Оставь в покое «монсеньора», я уже сказал тебе, что не люблю эти аристократические замашки!

С*** хотел еще раз извиниться и начал, заикаясь, бормотать новое объяснение:

– Если бы вы меня знали, гражданин…

– Гражданин! За кого ты меня принимаешь? – сердито закричал Биасу. – Я ненавижу этот якобинский жаргон! Уж не якобинец ли ты, чего доброго? Не забывай, что ты говоришь с главнокомандующим подданных короля! Гражданин! Какова наглость!

Бедный негрофил не знал теперь, как ему и говорить с этим человеком, который одинаково отвергал и титул монсеньора, и звание гражданина, и язык аристократов, и язык патриотов; он был совсем подавлен. Биасу, только притворявшийся взбешенным, испытывал жестокое наслаждение при виде его замешательства.

– Увы, – сказал, наконец, гражданин генерал, – вы очень плохого мнения обо мне, благородный защитник священных прав половины рода человеческого.

Не зная, как именовать этого начальника, отвергавшего все титулы, он прибег к одной из тех звучных перифраз, которыми революционеры часто заменяют имя или звание тех, к кому они обращаются в своих речах.

Биасу пристально посмотрел на него и спросил:

– Значит, ты любишь черных и цветных людей?

– Люблю ли? – воскликнул гражданин С***. – Да я переписываюсь с Бриссо и…

Биасу перебил его, посмеиваясь:

– Ха! ха! Я счастлив, что вижу в тебе друга нашего дела. Если так, ты должен проклинать подлых колонистов, которые ответили на наше справедливое восстание самыми жестокими казнями; ты должен считать, как и мы, что не черные, а белые – настоящие бунтовщики, раз они возмутились против природы и человечества. Ты должен ненавидеть эти чудовища!

– Я их ненавижу! – ответил С***.

– В таком случае, – продолжал Биасу, – что ты скажешь о человеке, который недавно, пытаясь подавить движение невольников, выставил на кольях пятьдесят отрубленных черных голов по обеим сторонам аллеи, ведущей в его жилище?

Бледное лицо С*** совершенно помертвело.

– Что ты скажешь о белом, который предложил опоясать город Кап цепью из невольничьих голов?

– Смилуйтесь надо мной! – воскликнул гражданин С*** в ужасе.

– Разве я угрожаю тебе? – холодно ответил Биасу. – Дай мне закончить… Цепью из голов, которая протянулась бы от форта Пиколе до мыса Караколь? Ну, что ты скажешь об этом? Отвечай!

Слова Биасу: «Разве я угрожаю тебе?» – придали некоторую надежду гражданину С***: он подумал, что, быть может, Биасу только слышал об этих страшных злодеяниях, но не знает, кто совершил их, и ответил с некоторой твердостью, чтобы отвести всякое подозрение, которое могло бы повредить ему:

– Я считаю, что это зверское преступление.

Биасу усмехнулся.

– Так! А какому наказанию подверг бы ты виновного?

Тут несчастный С*** растерялся.

– Что же ты? Друг ты черным или нет?

Из двух возможностей негрофил выбрал менее опасную; не замечая никакой угрозы в глазах Биасу, он сказал слабым голосом: