Бытовое насилие в истории российской повседневности (XI-XXI вв.) - [38]
Женщин сурово наказывали за убийства мужей, даже за непредумышленные. Об этом говорит, например, случай, произошедший с вотяцкой женкой Оксой Алешиной. Она в драке заколола мужа ножом и была приговорена к смертной казни, несмотря на то, что это было первое убийство, никаких приводов у нее не было, а убила она мужа, защищаясь, так как была отдана в замужество насильно. Когда она приняла крещение, за нее вступились местные духовные власти (вятский епископ Вениамин) и попросил Сенат помиловать теперь Дарью, поскольку грех был совершен в язычестве, а вновь крещенным грехи прощаются. Сенату понадобилось три года переписки и совещания с другими ведомствами, чтобы принять решение о помиловании и отсылке се в монастырь.[364] Отчеты губернских и провинциальных канцелярий в Сенат свидетельствуют о достаточно большом количестве мужеубийств,[365] в которых обычно сообщалась причина убийства, как правило, это были побои.
Однако чаще всего жены сбегали от побоев и бесчеловечного обращения с ними мужей. Побеги жен подлежали ведению светских властей, как и все другие побеги (крестьян, служилых и т. д.), поскольку могли сопровождаться кражей имущества мужа. Понятие побега трактовалось весьма широко: помимо буквального побега (и отсутствия без вести), побегом считалась любая отлучка жены без разрешения мужа, даже отъезд дворянки в свое имение или к родственникам, если разрешение мужа получено не было, квалифицировался в качестве побега. Так, Прасковья Васильевна Корсакова, оставшись у своего зятя после свадьбы дочери, была потребована мужем к возвращению на том основании, что «ему имеется всего сорок лет не желая впадать в ipex, а жить добропорядочным образом непременно».[366] Князь Солнцев-Засекин, после того как его изувеченная жена с высочайшего разрешения отъехала к брату, все равно продолжал требовать ее возвращения через суд, раз она была его законной женой.[367]
О том, что жены бежали от жестокого обращения, свидетельствуют допросы пойманных женщин. Домна Борисова, пойманная санкт- петербургской полицией в непотребстве в 1780 г., показала, что бежала от мужа от «нестерпимых его всегдашних напрасных побой», после чего была возвращена мужу,[368] что было обычной практикой. Духовные власти, однако, всегда проверяли, не прогнал ли челобитчик жену сам и не бежала ли она от побоев и несносной жизни. В деле плотника Ивана Евламписва преосвященный Псковский начал такое расследование. По показанию мужа жена сбежала от него после двух лет совместного проживания, «вражды он с нею никакой не имел», о ее побеге словесно заявил местным властям (приказчику), а в дикастерию подал прошение только спустя семь лет, желая вступить в другой брак. После опроса свидетелей выяснить ничего не удалось (знали ее плохо, у местного священника на исповеди не бывала), посему преосвященный брак расторг, не найдя вины мужа в побеге жены.[369] В деле канцеляриста Нечаева ситуация оказалась достаточно трудной. Его жена Васса Алексеевна уехала к родителям, то есть бежала, а ее отец подал на Нечаева жалобу в избиении жены. Нечаев утверждал, что она прелюбодеица и рожденный ею младенец не от него, а также обвинял в краже его имущества. При расследовании в дикастерии выяснилось, что Нечаев жену прислал к ее отцу с братьями всю избитую и требовал с тестя денег. Поповский староста освидетельствовал побои, и оказалось, что «левый висок у нее расшиблен до крови, на голове была запекшаяся кровь, на позвоночнике, спине, плечах и руках синебагровые пятна, причем сказала, что муж бил се палкою и конскими плетьми, по наущению ея свекрови, и жить ей с мужем невозможно». Нечаев на допросе нападки отрицал, но не отрицал использование плети, которой наказывал жену время от времени. Дика- стерия повода никакого к разводу не нашла и вернула Вассу и рожденного сю младенца двух месяцев мужу с подпиской от мужа жену не бить. Прожив с мужем год, Васса на сей раз бежала окончательно.[370] В этом деле хорошо видна безвыходная ситуация для женщины: развод или раздельное проживание на основании супружеского насилия она получить не смогла, муж продолжал ее избивать, так как изначально желал развестись и жениться второй раз. Единственным способом избавиться от насилия оказался побег.
Убегая, женщины старались начать новую жизнь и вступали в другие браки, приживали детей. Солдатская жена Ефросинья Пашковская бежала от мужа, который ее постоянно бил, в 1730 г. из Москвы в Санкт- Петербург, где в Кронштадте, сказавшись вдовою, работала у разных людей. Через два года сошлась с прапорщиком Владимирского пехотного полка Глебом Хотяинцсвым. Муж Иван Пашковский утверждал, что бил ее за то, что она и до того сбегала, что подтверждено другими свидетелями — его сослуживцами. К тому же Иван женился в третий раз, после ее побега не получив разводной грамоты. Тем не менее суровее всех оказалась наказанной Ефросинья: ее сослали в работы под церковной епитимьей и хоть и развели с Пашковским, но запретили вступать в другие браки. Пашковский был лишь разведен с третьей женой.
